Шрифт:
Хорошо бы сесть сейчас в лодку и тоже поплыть куда-нибудь далеко-далеко. В Баргузинский залив, где ученые разводят в клетках соболей и голубых песцов, в чудесный город Иркутск или, еще лучше, в северный порт Игарку. А отец пускай остается один и пускай живет как хочет…
Сам того не замечая, Кеша начал разматывать в уме клубочек и вспоминать, как же это получилось и почему отец отстегал его ремнем. Ведь не бил же раньше!
И вдруг Кеше пришла в голову совершенно глупая мысль. А что, если это его наказал бог? Ведь Кеша сам говорил ему вчера на стожке: «Если ты есть, тогда накажи меня, и тогда я тебе поверю».
Кеша оглянулся вокруг. Никакого бога не было. Только шумел и шумел волной неспокойный Байкал. Кеша криво улыбнулся и плюнул вниз.
«Вот тебе, бог! Понятно?»
Чудо
И тут Кеша сразу повеселел. Поправил очки, свистнул и пошел в поселок.
Домой идти после порки не хотелось, и пошел он прямо к Тоне. Кеша решил покатать в конце концов Тоню на лодке.
Тоня сидела на корточках во дворе и чистила кастрюлю сухой и твердой, как наждак, байкальской губкой. Пальцы Тони и даже щеки были в темных жирных пятнах, над головой воинственно топорщился густой конский хвост.
Тоня оставила на минутку работу, поглядела на Кешу — кто он такой и зачем он пришел? — и снова принялась драить кастрюлю.
Кеша сел рядом с Тоней и начал ей расхваливать свою лодку и свой новый, сшитый из старого мешка парус.
Тоня внимательно выслушала Кешу. Лицо ее озарили радость и мимолетное сомнение.
— А если утопишь? — спросила она и с опаской посмотрела на Кешины очки.
Кеша понял этот невысказанный намек, но тут же подумал, что ссориться с Тоней нельзя, и стал ей излагать, какой он есть на самом деле. Кеша не пожалел красок. Если б картину, которую нарисовал он, перенести на бумагу или полотно, Кеше позавидовали бы все мальчишки на свете.
Даже очки с толстыми вогнутыми стеклами нисколько не портили геройского вида. Нет, все было на своем месте — и холодный, стальной взгляд, и суровая складка на лбу, и богатырская осанка…
Женское сердце Тони не выдержало, и она согласилась плыть с Кешей по Байкалу.
— Подожди меня, я сейчас, — сказала Тоня.
Схватила кастрюлю за ручку и побежала в избу.
Тонино «сейчас» оказалось очень длинным. Кеша ждал, ждал, а потом разозлился и пошел за ней в избу. Долго она еще там будет?
Тоня стояла возле зеркала и, видимо, с удовольствием рассматривала голубое платье, туфли с блестящей медной пряжкой и свою новую прическу.
Кеша увидел эту прическу и даже немного оробел. Вместо конского хвоста, к которому Кеша за последнее время уже немного привык, на голове Тони возвышалась какая-то пирамида. Примерно такую пирамиду из разноцветных колец Кеша видел у Лехи Казнищева. Только тут кольца были одного густо-черного цвета, а наверху вместо остроконечного шпиля торчала маленькая жесткая метелочка.
Тоня заметила изумленный взгляд Кеши и с гордостью сказала:
— Ну как, нравится?
— Ничего… Это ты сама выдумала?
— Что ты! В журнале увидела. Там еще не такие есть!
Тоня приподняла краешек платья пальцами и, поглядывая на острые красные носки туфель, пошла вслед за Кешей.
Тоня шла неторопливо, подбоченясь одной рукой и помахивая возле лица платочком, хотя в тайге было еще довольно прохладно и мухи тоже не летали.
Байкал встретил их приветливо, как старых знакомых. Низовой ветерок катил по берегу легкокрылых, отлетавших свою недолгую жизнь ручейников, собирал их в черные высокие холмики. Задумчиво и тихо шлепала о сваи причала вода, под берегом, будто крохотный листочек бумаги, летал без всякой цели мотылек.
Кеша натянул потуже парус, взял кормовое весло и повел лодку вдоль высоких, нависших над водой берегов. Байкал, казалось, уснул. Только изредка зарябит вода и почти у самой кормы пронесется и тотчас сгинет косяк бокоплавов — крохотных суетливых рачков с длинными, будто антенны, усами.
Кеше надоело плыть у берега, и он повернул лодку к большой воде.
В стороне пыхтел неповоротливый, как утюг, буксир, за ним, поблескивая мокрой корой, плыли длинные сигары плотов. Стая чаек покружила над лодкой, прокричала что-то на своем чаячьем языке и улетела прочь.
Берег давно остался позади. Песчаная коса, куда Кеша ходил купаться с Лехой, вытянулась в тонкую желтую ниточку и вскоре совсем растаяла и слилась с морем. Накренившись на правый борт, «Ольхон» плыл в неизвестные страны.
Вода за кормой стала гуще и темнее, вдалеке запрыгали белые курчавые гривы.
Тоня сидела на носу и, опустив голову, смотрела в воду. Прилепившись к донным камням, стояли, будто часовые подводного царства, ветвистые губки, изредка сверкал серебряным боком омуль, торопились куда-то по своим делам желтокрылые бычки-подкаменщики.