– Что это было?

– Я не хотел, чтобы ты дошел на нее. Но ничего страшного. Она ушла без раздражения.

– Это могло быть опасно?

– Это – вряд ли. Ты же не раздражаешься, когда в ногу тебе ткнется полуслепой щенок. Скорее ты погладишь его.

– Куда она ушла?

– Просто с твоего пути. В то место, куда человек попасть не может.

– Вообще не может, или существуют практики?

– Да, всякие пентаграммы-гексаграммы. Но учти, что они, как правило, приводят на используемые дороги и тропы, аналогичные нашим. Вероятность встречи слишком велика.

– У меня такое ощущение, что нечто подобное бывало и раньше.

– Ничего удивительного. Каждый человек может задеть какое-нибудь существо, или они могут задеть нас [37] .

Смотрю на море, горы на далеком острове, пытаюсь представить себе в прозрачном воздухе идущие во всех направлениях туннели, наполненные различными существами. Чаще всего все же представляются люди: современные и древние, разных национальностей и… цивилизаций.

– А люди все ходят по одним и тем же туннелям.

– Нет.

– Но ведь все люди могут встретиться.

– Нет. С людьми из твоих туннелей ты будешь встречаться постоянно, хотя кажется, что вероятность встречи мала. С другими не встретишься никогда.

– Да, я часто встречаю в метро магаданцев, хотя в Москве почти невероятно оказаться случайно в одном вагоне.

– Чаще, чем простая вероятность?

– Намного.

– Скоро наука должна будет взяться за эти туннели.

– Почему я попадаю именно в эти человеческие туннели, а не в другие?

– Японские рыбаки говорили: "Карма".

– А ты?

– Энергетика, скорость.

Мир наполнен огромным количеством разных неизвестных существ. Мы не знаем о них, потому что наша деятельность никак не пересекается с их жизнью. Часть из них знает о нас, часть – нет. В основном, они безопасны, так как мы никак не связаны с их жизнеобеспечением. Информация о них накапливается медленно, по мере расширения общественной или индивидуальной практики.

– Чьи это следы возле ручья?

– Не знаю.

– Да там все истоптано.

– Про следы я знаю, я не знаю – чьи.

– Ты никогда не пытался узнать?

– Много лет следил, капканы ставил, ямы, тетиву – бесполезно.

– А эвелны?

– Местные тоже не знают.

– Так это что, неизвестный науке зверь?

– Один из них.

– Но что-нибудь ты о нем знаешь?

– Он похож на маленького мамонта и может передвигаться в снегу, во льду и, наверное, в земле.

– Почему раньше не было его следов?

– Это существо не похоже на обычных животных еще и тем, что не имеет постоянной территории или маршрутов миграции. Я думаю, что оно или они иногда ночуют прямо в ручье.

– Есть другие неизвестные звери?

– Много.

– Не могу поверить.

– Помнишь, ты не хотел верить в снежного паука и объяснял мне, что этого не может быть, из – за того, что они должны быть минусовой температуры?

– Мои знакомые биологи и сейчас не верят, что я видел его.

– Значит, они не поверят и в этих зверей, поскольку никогда их не увидят.

– Что мешает наблюдать их?

– Разное количество чувств, разный темп, плотность, разные туннели, разные спектры или и то, и другое вместе.

– Хоть какие-нибудь примеры?

– Их полно в фольклоре: лешие, домовые, русалки, кикиморы, полтергейсты, инопланетяне…

Решив, что Шаман является экспертом по общению с лешими, домовыми и русалками, я попробовал расспросить о них.

– Эти лешие, домовые и русалки часто общаются с человеком?

– Скорее люди часто обращаются к ним.

– Откуда у людей такие умения?

– Люди выполняют определенные действия как ритуалы, но это является фрагментами определенных практик взаимодействия.

– Откуда люди знают, что делать?

– Людей миллиарды, они могут сделать это случайно и запомнить. Кроме того, из миллиардов должно быть много неординарных: видящих, понимающих, чувствующих.

– Общение с ними не опасно?

– Как ребенку с топором. Сами они не враждебны, но человек может их разозлить по незнанию.