Мы, жители этого мира, шлем вам свою добрую волю. Дорогие друзья, желаем вам самого лучшего. Доброго здоровья вам ныне и во веки веков. Мы желаем всем вам добра. Хорошо ли идут у вас дела? Надеемся, что все в порядке. Мы думаем обо всех вас. Пожалуйста, когда выберете время, навестите нас. Мы здесь счастливы, и вы будьте счастливы там. Да будет мир повсюду. Да дарует вам Бог вечный мир. Желаем вам счастья, добра, крепкого здоровья и многих лет жизни. Да осияет свет утра ваши головы. Друзья по космосу, как у вас дела? Вы уже поели? Навестите нас, если выкроите время. Добро пожаловать в наш дом. Для нас удовольствие принять вас. Доброй ночи, леди и джентльмены. Прощайте, увидимся в следующий раз.

Также в Золотую пластинку Карла Сагана включены: звуки Земли.

Гром, ветер, дождь, сверчки, лягушки, птицы, песнь китов, смех, сердцебиение, звук поцелуя, плач ребенка.

Также включены: данные сердцебиения и мозговой деятельности его жены.

Ее подключили к компьютеру; все, что ей нужно было делать – это думать и чувствовать. Она думала о войне, о жестокости, о нищете, о трудностях человеческой доли, о том, что чувствуешь, когда любишь.

Эта история также могла бы закончиться прогулкой по Проспект-парку.

Это была ее идея – вернуться домой, в Бруклин. В межсезонье на Мартас-Винъярд было слишком холодно. Она хотела снова оказаться среди людей, увидеться с друзьями.

Мужчина, похожий на меня, просыпается оттого, что леденящий дождь со снегом бьет в окно спальни. Его жена провела в постели уже два дня; она ничего не ест.

Собака скулит, просясь на улицу, но мужчина, похожий на меня, велит ей лечь. Она продолжает скулить, и он говорит: «Довольно – хватит!» – и она спускается по лестнице, чтобы продолжить скулить у двери.

Он не хочет вставать. Не хочет оставлять жену в одиночестве.

Но собака не находит себе места; он не выгуливал ее как следует уже две недели. Она впадает в детство. Ей семь лет, но ведет она себя как щенок: грызет носки, обувь, ножки столов. Ей нужно внимание; она хочет играть. Последнюю их прогулку по парку он оборвал; запаниковал и поспешил домой.

Собака скулит все тоньше; она готова сделать что угодно, только бы не напустить лужу. Еще несколько минут – и он встанет. Жена лежит лицом к нему, и он держит ее за руку, рука теплая, и ему приходит в голову, что ничего не случится до тех пор, пока он держит ее за руку. Он прислоняется лбом к ее голове и думает о том, насколько он близок к нему . Всего несколько дюймов. Однако он не может коснуться его . Даже хирурги – и те не могут. Так близко… И он слышит, как собака бегает взад-вперед у двери, и ловит себя на попытках подружиться с ним , как бы смехотворно это ни звучало, как будто у него есть личность, и эту личность можно убедить изменить ее намерения. Потом, положив руку ей на голову, он начинает сердиться и представляет, что может проникнуть внутрь нее, может провести хирургическую операцию самостоятельно, какой бы глупостью это ни казалось сейчас, через много лет, когда я пишу об этом. Как будто он способен сделать то, чего не может хирург.

Он закрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов. Он благодарен за то, что может держать ее за руку. История, которую он рассказывает сам себе – та, которая помогла бы ему продержаться это утро, – о том, что пока он прикасается к ней, ничто плохое не может случиться.

Он вспоминает: электричество считается.

Он вспоминает: держи включенным рубильник веры.

Он вспоминает, как однажды прочел о чете супругов, состоявших в браке более 50 лет, которые никогда не отходили друг от друга дальше, чем на три метра. Они вместе принимали душ. Когда одному из них надо было воспользоваться туалетом, другой сидел на краю ванны и читал журнал без малейшего смущения. Оба были художниками и работали в одной мастерской. Если посреди ночи один из них просыпался в приступе вдохновения и хотел рисовать, другой шел вместе с ним в студию и тоже работал – или засыпал на кушетке рядом с холстом. Если один из них просыпался от жажды, другой шел вместе с ним в кухню попить воды.

Мужчина, похожий на меня, решает, держа за руку жену и прислушиваясь к ее дыханию, что он будет точно копировать этих супругов. Какие там три метра! он и его жена, отныне и во веки веков, всегда будут прикасаться друг к другу.

Но остается проблема собаки.

Не то чтобы собака была проблемой. Напротив, она во многом очень даже помогала. Именно на собаку его жена реагировала живее всего. Даже в моменты слабости она находила в себе силы, чтобы протянуть руку и приласкать собаку. И ничто плохое не могло случиться – еще одна история, которую придумывает для себя этот мужчина, – пока собака находилась в комнате.

Он создает правило: единственный момент, когда ему позволено не касаться жены, – это когда он выгуливает собаку.

Собаке нравится холод, нравится обнюхивать желтый снег, нравится играть в собаку-невидимку: она припадает к земле, ложится на брюхо, всякий раз как приближается другая собака – будто та не сможет увидеть ее; хвост разметает в разные стороны снег за ее спиной. Ей нравится обнюхивать морду и зад другой собаки. Владелец другой собаки, пожилой бородатый мужчина, похожий на своего терьера, любит поговорить. И не то чтобы в разговоре как таковом было что-то плохое. Это проявление дружелюбия – поболтать, пока ваши псы обнюхивают друг друга, перепутывая свои поводки; но дело не в этом. Тот мужчина желает знать, как дела у старушки Ральф, чистокровная ли она, как вам удается не давать ей толстеть, как случилось, что у нее «мальчиковая» кличка. Он любит поговорить о своих прежних собаках – клички, породы, сколько они прожили, как умерли. Он любит поговорить о погоде. Дороги обледенели, да. Выпало больше снега, чем предсказывали, да. Снегоуборочные машины работают сегодня с самого утра, да. Они завалили снегом его машину, теперь придется ее откапывать. Не то чтобы в таком разговоре было что-то неправильное. Что уж плохого в том, чтобы сказать человеку: доброго дня, поосторожнее на льду!

Мужчина, похожий на меня, дергает поводок, но собака напрягается: она не желает двигаться, прежде чем как следует обнюхает желтый круг на снегу. Он тянет сильнее, и на этот раз она поддается. Он говорит ей, писай , и она вынюхивает себе местечко, находит, присаживается, снова встает и кругами ходит вокруг этого места, ищет место получше, снова присаживается, останавливается, перемещается на метр вправо, на полметра влево, потом опять на прежнее место, и человек тянет за поводок, может быть, слишком сильно, и говорит, ну, идем уже – писай ты, ради Бога! Мимо проходит женщина с дочерью, мужчина чувствует себя идиотом. Не потому, что сердится на собаку, не потому, что слишком сильно тянет за поводок, но из-за этого дурацкого словечка – « писай ». На девочке школьная форма, она держит мать за руку, и мужчина, похожий на меня, ждет, пока собака пописает, и спешит домой.