– Яд?
– я испуганно вскрикиваю, но отец болезненно морщится, и я почти шепчу.
– Отец, вы знаете, что это за яд? Я могу приготовить противоядие.

– Против него нет противоядия, - отец открывает глаза и ловит мой взгляд.
– Я сам его сделал. Ирония, - он криво улыбнулся.
– Дочка, никому не верь. У тебя нет друзей, как не было их у меня. Слишком много чужих секретов... Сожги...

– Что сжечь?
– я наклоняюсь к самым его губам, потому что голос отца становится совсем не слышен.

– Сожги...

Вдруг его рука сильно сжимает мои пальцы, я вскрикиваю. Но не от боли, это агония. Тело отца выгибается дугой, на рубах выступает пена, глаза закатываются, и он кричит. Кричит так страшно, что я начинаю кричать вместе с ним. Отец обмякает, падает на постель, и его рука разжимается, выпуская меня из капкана сведенных судорогой пальцев.

– Отец, - я несмело тормошу его.
– Отец! Папа! Папа!..

...Я билась в истерике, металась по постели и кричала так надрывно, что уже саднило горло.

– Тише, маленькая, тише, - кто-то ласково обнял меня и начал укачивать.
– Все хорошо, это всего лишь сон.

– Папа, - заходилась я от рыданий.
– Они отравили папу, они убили моего папу.

– Тише, Марсия, - голос был удивительно знакомым, незнакомыми были только теплые нотки.

– Марсия?
– я распахнула глаза и встретилась с добрым, даже немного ласковым взглядом лорда Ронана.
– Да, Марсия, - согласилась я.
– Что случилось?

– Вы бредили, - ответил ректор, отпуская меня.

– Почему я такая мокрая?
– ощущения от сна все еще не исчезли, потому я продолжала всхлипывать.

– Жар спал, - улыбнулся лорд Ронан.
– Поменяем постельку?

Я, молча, смотрела на него, пытаясь понять, что он хочет. Ректор не стал ждать, когда до меня дойдет его вопрос, просто отнес на кресло и сел рядом на подлокотник.

– Ормондт, я вхожу, - послышался женский голос из-за двери.

– Да, Бидди, - ответил ректор, и в дверь вошла домовиха. Та самая, которая приглашала меня в кабинет ректора.

Она сноровисто перестелила постель, пригладила и повернулась.

– Клади, - сказала она и величаво удалилась.

– Бидди меня еще в детстве нянчила, - улыбнулся лорд Ронан.

Он вернул меня на постель, снова укрыл простынкой и присел на край кровати.

– Сейчас уже будете спать спокойно, - сказал он.
– Утром даже не вспомните, что простыли.

– Погладьте меня, - попросила я, сама не зная зачем.

– Хорошо, - ректор усмехнулся и погладил меня по плечу.

Я закрыла глаза и снова уснула. Несколько раз я просыпалась, лорд Ронан сидел в кресле, положив руки на подлокотники, и задумчиво смотрел на меня. Один раз он дал мне выпить какую-то отвратительную штуку, и больше до утра я не просыпалась.

* * *

Разбудила меня домовиха Бидди. Она растолкала меня и поставила на постель поднос с завтраком. Пока я ела, она удалилась, но вскоре вернулась с платьем, не моим.

– Держи, всю ночь шила, - сказала она с довольным видом.

– Спасибо, - машинально ответила, вдумчиво поглощая запеканку из творога.

Домовиха залезла на постель, села на край и поболтала ногами, продолжая разглядывать меня. Я, на всякий случай, пододвинула поднос к себе поближе.

– Вот смотрю я на тебя, девонька, - заговорила Бидди, - и понять не могу, что с тобой не так. Вроде человек, а вот есть в тебе что-то неправильное.

– Чего неправильного, все правильно, - насторожилась я.
– Руки есть, ноги тоже, голова опять же.

– Так-то оно так...
– домовиха спрыгнула на пол.
– Ты поторапливайся, на работу уже пора. Ормондт мой разрешил тебе немного опоздать, но наглеть нельзя. Во всем должен быть порядок.

– Это правильно, - согласно кивнула я и встала с постели, облизываясь и довольно улыбаясь.
– А где сам-то?

– Убег уже, - ответила Бидди и со значением добавила.
– Ректор!

Она уже почти вышла из комнаты, но обернулась и сурово посмотрела на меня.

– Ормондт ночь из-за тебя не спал, спасибо хоть сказать не забудь, - сказала она и вышла.

– Опять благодарить?
– нахмурилась я.
– Ну, ладно. Мне не сложно.

Я пожала плечами и слезла с постели. Своего платья не нашла, только домовихино. Интересно, а где у них тут помыться можно? Воду я не жалую по-прежнему, но ощущение грязи на теле после ночи стало просто невыносимым. Языком я это все не уберу.