— Осторожнее, болван! — заорали на Борца сверху. — Куда ты ее повел? По левой лестнице иди!

Меня потащили назад и повели по левой лестнице. На втором этаже на роскошном огромном ковре лежали еще два трупа, только в штатском — тоже с оружием в руках.

— Давай быстрее, чучело! — заорали из открытой двери. — Время идет!

Меня аккуратно провели мимо залитых кровью покойников и втолкнули в дверь. Здесь за столом сидел тот самый крупный седой мужчина — Михалыч. И был он в тонких резиновых перчатках.

Я почувствовала, как по спине у меня льется самый настоящий холодный пот.

— Она что — до сих пор в наручниках?! — внезапно заорал он. — Вы что?! Это же баба! Синяки останутся! Ничего, бл…, доверить нельзя! Быстро снять!

Мне расстегнули наручники, и я, машинально растирая запястья, огляделась: в углу на диванчике, откинувшись на спинку, полулежал еще один труп здоровенного бритого наголо мужчины в роскошном костюме и с золотой цепью на шее.

Михалыч подлетел ко мне, взял за руки и начал внимательно рассматривать следы. Потом быстро осмотрел рану на голове, но она его, в отличие от следов на запястьях, совсем не обеспокоила.

— Ладно, — сказал он. — Ничего страшного. Подержи ее, — обратился он к Борцу и вышел за дверь. — Шеф! У нас все готово.

Раздались шаги, и в комнату вошел шеф. Это был Сечкин!

Я оцепенела, но уже через миг справилась и начала всматриваться. Сечкин выглядел немного взволнованным, но уверенным. Холеное лицо, великолепная оправа очков, в хорошем штатском костюме…

— Вот и прекрасно, — сказал он. — Что там за история с наручниками?

— Да ничего страшного, — засуетился Михалыч. — Видно не будет.

От этих слов меня начало колотить.

— Что вы задумали? — спросила я, прекрасно уже понимая, что именно они задумали.

— Успокойтесь, скоро вас отпустят, — спокойно соврал Сечкин и прошел к письменному столу. — Шатрова ко мне.

Михалыч выбежал за дверь и вскоре вернулся вместе с допрашивавшим меня «Иваном Петровичем». Мне стало еще хуже: Сечкин даже не боялся произносить при мне фамилий — для них всех я была уже трупом.

— Хряща, — кивнул ему Сечкин, и тот вышел.

Я все поняла.

— Хряя-ащ! — заорала я. — Беги! Тебя убьют!

Меня попытались повалить на пол, но я подсекла Сечкина, и еще до того, как он врезался переносицей в стол, Михалыч получил коленом в пах, а Шатров — пальцами в глаз.

Я вылетела в коридор и, перепрыгивая через трупы, помчалась к лестнице. Меня попытались остановить: сначала — Борец, потом — еще двое. Я, подбив Борца под травмированную ступню, прыгнула через перила и, пролетев метра четыре, приземлилась в самом низу.

Хрящ удивленно посмотрел на меня, затем раскинул руки, словно пытался остановить…

— Хрящ, беги! Тебя убьют! — повторила я, но он смотрел на меня удивленными детскими глазами, ничего не понимая. Сзади раздались выстрелы, и Хрящ вздрогнул, еще шире раскрыл глаза и повалился назад, на стойку поста.

Я кинулась к двери — стальная, на автозапоре! Окна — в решетках! Коридор? Стоп! У него должно быть оружие! Я кинулась к оседающему на пол Хрящу, но почувствовала, как мне передавили горло и потащили вперед спиной.

— Бл!.. — заорал кто-то над трупом Хряща. — Чем его?!

— Все нормально — «макаровым»!

— Тащи эту суку наверх!

Меня поволокли за горло вверх по ступенькам. Посадили на стул. Осмотрели горло. Обмотали кисть полотенцем и пристегнули наручником к батарее.

— Да что ты с ней так возишься?! — крикнул Сечкин, прижимая к лицу окровавленный платок. — Что, сука, думаешь, вокруг пальца меня обвела?! Самая крутая?! Вы-куси! — На какой-то миг он совершенно потерял самообладание, но постепенно пришел в себя. — Ну что у тебя, Михалыч, все?!

— Да, шеф. Вот ее оружие.

Я смотрела во все глаза: мой «макаров» во всем этом представлении тоже играл какую-то роль. Они точно были в нашей квартире вскоре после меня…

— А ты ведь и Хряща знаешь! — наклонился надо мной Сечкин. — Очень интересно! А он, гнида, ничего не сказал… Что, уже из себя девочку не строим? Или еще строим?

— Он с моим «бывшим» служил, — не сдавалась я. — Конечно, я его знаю. Что вам от меня надо?

— Уже ничего, — усмехнулся Сечкин. — Я так понимаю, и сотовый не твой, и вот этот «макаров» не твой. Верно?