На перерыв, объявленный после доклада, все расходились подавленные, молчаливые. Александр Сергеевич поспешил в свой кабинет, ему захотелось тотчас же позвонить к себе на завод, отдать какие-то распоряжения в свете только что услышанного, но тут затрещал звонок телефона внутренней связи, и секретарь наркома сказала, что надо срочно явиться к шефу в кабинет.

Вокруг бледного Шахурина стояли его ближайшие помощники, и ничего не понимающий Яковлев вопросительно глянул на стоявшего рядом Дементьева.

– Каганович застрелился, – тихо шепнул в ответ на этот немой вопрос Петр Васильевич.

– Какой? – запоздало кляня себя за бестактность, спросил Яковлев.

– Наш. В перерыве коллегии спустился в туалет – и все…

– Первая жертва начавшейся войны, – как-то отрешенно произнес Яковлев.

– И, наверное, не последняя, – произнеся это, Дементьев прижал палец к губам: молчи, дескать…

– Товарищи, просьба соблюдать режим секретности. Отправляйтесь на рабочие места и работайте в свете тех требований товарища Сталина, что я изложил вам, – Шахурин жестом попросил оставить его одного и потянулся к телефону с гербом СССР на диске.

Режим секретности в стране в те годы был возведен в какой-то культ, знание секретов было просто-напросто опасным делом, и задавать вопросы не решался никто. Никто в НКАПе даже и не подумал задать вопрос, а почему это бывший нарком, а потом директор одного из крупнейших в стране авиационных заводов (124-го в Казани) вдруг кончает жизнь самоубийством? Этот вопрос стали задавать историки, исследователи авиационного прошлого нашей страны лет через сорок-пятьдесят, но внятного ответа так и не получили.

Задавая вопросы, историки через эти самые сорок – пятьдесят лет приоткрыли такие пласты засекреченных документов, которые заставляют нас по-иному взглянуть на ход подготовки страны к войне, на роль товарища Сталина в этой подготовке. Причем эта роль наиболее выпукло проявилась во взаимоотношениях с представителями ВВС и авиационной промышленности, что позволило историкам объединить эти факты в так называемое «дело авиаторов».

Смерть Кагановича, несомненно, вписывалась в это дело, но он был далеко не первой жертвой в печальном списке жертв этого «дела».

Одной из первых жертв стал начальник НИИ ВВС Александр Иванович Филин, сменивший на этом посту расстрелянного в 1938 году комбрига Н.Н. Бажанова. Инженер-пилот Филин пользовался всеобщим уважением и даже, говорят, был в фаворе у Сталина. Это подтверждает не кто-нибудь, а нарком Шахурин в много раз цитировавшейся здесь книге:

«Однажды Сталин после обсуждения с Филиным какого-то авиационного вопроса пригласил его обедать. Как сейчас помню красивое бледное лицо Александра Ивановича, стройную фигуру, взгляд внимательных голубых глаз и улыбку. За обедом Сталин расспрашивал Филина о летной работе, о самолетах. Интересовался здоровьем… Затем, спросив, какие фрукты любит Филин, распорядился отнести в его машину фруктов и несколько бутылок вина. Смотрел на него все время приветливо и дружелюбно.

А через несколько недель стоило одному конструктору доложить: «Товарищ Сталин, Филин тормозит испытание моего истребителя, предъявляет всякие претензии», и в судьбе Филина произошел крутой поворот.

– Как так? – спросил Сталин.

– Да вот указывает на недоработки, а я утверждаю, что самолет хороший.

Присутствовавший Берия что-то пробормотал про себя. Можно было понять только одно слово: «Сволочь». А через несколько дней стало известно, что Филина арестовали».

Дотошные исследователи выяснили, что Филин был арестован в конце мая 1941 года. Вот что пишет по этому поводу М.С. Солонин:

«Постановление СНК о НИИ ВВС вышло 27 мая, приказ НКО о предании начальника НИИ ВВС суду военного трибунала вышел 31 мая, но в докладной записке Берии, составленной в январе 1942 года, указано 23 мая. Судя по записям в «Журнале лиц, принятых И.В. Сталиным, 21 мая в его кабинете побывал Артем Микоян, 22 мая – А.С. Яковлев. Впрочем, и без рассекреченного только в 1990 году «Журнала записи» понятно, что «конструкторов истребителей», способных пожаловаться на генерала, которому Сталин лично посылает вино и фрукты с царского стола, было ровно двое».

А потом дело авиаторов стало стремительно пополняться фигурантами. Через несколько дней после Филина арестовали генерал-майора Э.Г. Шахта, участника боев в Испании, ставшего там Героем Советского Союза. Еще через неделю взяли еще одного «испанца», тоже Героя Советского Союза Н.Н. Пумпура, на следующий день пришли за комдивом Н.Н. Васильченко, помощником генерал-инспектора ВВС.

4 июня 1941 года арестовали генерал-майора П.П. Юсупова, заместителя начальника штаба ВВС КА. В тот же день арестованы два сотрудника Научно-испытательного полигона ВВС С.Г. Онисько и В.Я. Цилов.