Не найдя дембеля, Малыш сел напротив Сашки и преданно уставился на него. Сашка, не ожидая подвоха, повторил команду. Все повторилось.

– Не нашёл? Ну, ладно! Сколько дней-то до дембеля осталось? А, Малыш?

И тут Малыш, запрокинув голову, тоскливо завыл. Народ рухнул. Саня взорвался: «Слышь, собака, я убью тебя на х..!» Малыш шустро спрятался за стажёра Серёгу, который обхватив собственный живот, корчился от хохота. Саня понял все. Этот гад стажёр научил Малыша этому трюку. Протяжное «Ау-уу-ууу-у» Малыша могло символизировать только одно, и все это поняли, тем более, что дембель перед этим «Ау-уу-ууу-у» найден не был.

Прошло ещё какое-то время, дембеля уволились, уехал и Сашка. Малыш дико тосковал, отказывался есть, Серёга только не ночевал у его вольера. Саня писал ему письма и спрашивал о Малыше, даже несколько посылок для него присылал с домашним харчем. Но это уже другая и вполне типичная история про инструкторов службы собак. Граница не разделяет, она сращивает!

– А это «Грифы, – сказал мне капитан-лейтенант, показывая на катера, стоящие у стенки.

Первое, что меня поразило, так это то, что в отличие от ПСКР 205-го проекта они были разными. Разными по цвету, по вооружению, по расположению вооружения. Цвет был от светло-серого до почти синего, светло-серые понравились больше. Этот оттенок странным образом гармонировал с самим катером, в котором, несмотря на его по-шлюпочному крутой форштевень, все говорило о том, что он просто создан для скорости. Линии его надстройки, чуть сглаженные к корме, хищный силуэт мостика, завораживающе заломленный назад контур мачты, все выдавало в нем хищника. Странно, но само название «Гриф» меня сначала несколько удивило; рассматривая силуэт катера, я мысленно уже чётко позиционировал его с семейством кошачьих: барс – точно, ну, или гепард. Вот он такой прижатый, крадущийся, готовый в любой момент выпрыгнуть и поймать добычу. Кстати и «ловить» есть чем, на баке стоит аккуратненькая башенка «автомата», по корме прожектор.

– Ну, пойдём, посмотришь, – пригласил провожатый. Вахтенный отдал честь и отрапортовался, с любопытством глянув на меня. Действительно, что может делать на пирсе пятнадцатилетний пацан? Но пацан был с каплеем, значит, так нужно.

– Ну, покажи вьюноше катер, смотришь, он к нам и служить придёт, – перепоручил меня вахтенному капитан-лейтенант, – Потом с вестовым отправишь ко мне.

– Добро, – в абсолютно непривычной мне форме ответил вахтенный старшина и пригласил: – Ну, пойдём, катер покажу.

Да, с пирса ты смотрелся совсем малышом, а тут «аж целых 23 метра». Дальше меня завалили кучей информации типа: «Дедвейт полный 39 тонн, два дизеля, два вспомогателя-генерашки, автомат-спарка 12,7, можем ходить до 37 узлов, ходим до 5 баллов, но хотел бы я посмотреть на этого урода, который это разрешил. На такой волне или жопу отобьёшь или голову. Экипаж семь человек, хотя по штату девять положено, но тут и всемером развернуться негде, командиром у нас «сундук», «Кометы» мы делаем, ну, ты проходи…

Надстройка, если честно, просто повергла своим лаконизмом, да, это тебе не «полноразмерный» 205-ый, где есть «просторные» кубрики, камбуз, кают-компания, боевые посты. Тут, вроде, всё присутствует, но ужато до таких размеров, что вывод напрашивается сам собой: за боевыми постами приоритет. Катерок своим нутром является живым примером сверхгостеприимства, вопрошая: «Ты, что сюда жрать-спать явился?». Нет, жрать тут можно, впрочем, как и спать, но как-то не больно располагает.

– Пойдём, машинное покажу, – пригласил старшина, – залезай. Сразу за надстройкой прямо на палубе открыли прямоугольный люк, и мы спустились в машину. Сказать, что место было мало, не сказать ничего; при ширине метров пять-шесть сюда умудрились всунуть четыре двигателя и массу прочей приблуды, с трудом можно протиснуться между всем этим богатством в полусогнутом состоянии сейчас, а как же это делают на ходу, когда это все хозяйство рычит и пышет жаром, «весело покачиваясь на волнах»?

– Ух ты, танковый шлемофон! Он-то тут зачем?

– Как зачем? Чтобы моторист башкой катер не расшиб, да и не услышит он тут ни хера без шлемофона. Знаешь, как он тут службу тащит? По-походному, баночку откинул, жопа в жаре от дизелей, а башка наружу из люка, ну, а по-боевому мы его задраиваем, пусть потеет.

После этого было поведано кое-что о вооружении. Но как было заявлено: «Все это фигня, главное – скорость». На этом моё «экскурсионное знакомство» с «Грифом» закончилось. Сходил на пирс с чувством таким, как бы это сказать… Ну, показали, а потрогать не дали.

Когда пришли к каплею, который, дымя с папашей сигаретами, прихлёбывал из стакана чай, заваренный до цвета тёмного янтаря, тот лишь кивнул вестовому и сказал: «Свободен». Беседа шла неторопливо, я уже откровенно заскучал, когда он вдруг поинтересовался:

– Мужики, а у вас как со временем? Если есть часа четыре, могу на «Грифе» до Дуная и обратно с ветерком!

Я аж застыл.

Мне довелось и потом ходить на «Грифе», ощущения каждый раз были одни и те же. Сложно передать этот восторг словами: наверное, те, кто тащит службу на «Грифах», привыкают, но я этого не заметил на лицах экипажа. Азарт, блеск увлажнённых от встречного потока воздуха глаз, оскал улыбок. Все это выдаёт людей, как бы они не прятались за чёткостью команд и обыденностью действий. Что может сказать лётчик после отработки пилотажа? Нормально отработал. Он не заявит, что это восторг, я сделал все, что хотел, машина класс, облака сегодня необычайно красиво смотрелись. Но это не значит, что он не произносил этого всего сам себе, там, где облака безумно красивы были сегодня.