Контейнеры я предусмотрительно заказал заранее, чуть ли не в первый день по приезду из отпуска, пока деньги были, да и очередь на них немалая выстроилась. Пятитонного контейнера мне не досталось. Пришлось брать два трёхтонных. И вот, когда до дня погрузки осталось неделя, я вдруг задумался о том, как, собственно, я буду их загружать со своего четвёртого этажа. К этому времени я упаковал все ненужные тряпки, оставив только самое необходимое, продал стенку, шкафы, тахту сына, кухонные стулья и прочие неновые ненужности. Свернул и обмотал корабельным пластикатом ковры, разобрал и обшил диван и кресла, ну и попросту говоря, спал на разобранной и подготовленной к перевозке мебели в квартире с окнами, завешанными разовыми простынями со штампом «ВМФ», и еду готовил на одной сковородке, с которой и ел.

К моему счастью, мой друг, капитан-лейтенант Андрюха Никитос, высоченный мужчина из астраханских греков, оставил мне ключ от своей квартиры в соседнем доме. После опустошения своей квартиры я, согласно договорённости, должен был до отъезда обитать в его жилище, а уезжая, оставить ключи соседям.

Дня за два до погрузки я очень сильно озаботился проблемой погрузки контейнера. Июнь месяц. Экипаж в отпуске. Офицеры и мичмана, оставшиеся в базе прикомандированными на другие корабли, мотались неизвестно где, матросов в казарме экипажа сидело три с половиной человека, да и то калеки. Была надежда на таких же увольняемых в запас офицеров, но большая часть из них, видя, что денег в ближайшее время не предвидится, а лето – оно идёт, умотали на Большую землю на неделю-другую погреться. Так и вышло, что рассчитывать мне приходилось только на 4-х человек: начхима Пасевича, штурмана Харика, старпома Машкова, ждущего документы на классы, и своего управленца Бузичкина. За день до знаменательного события я зашёл в казарму и на всякий случай оставил у дневального объявление, что завтра буду грузить контейнер в 15.00, и если кто, прошу прийти и помочь. Хотя в казарме и не было практически никого, но наши туда периодически забегали, так что надежда на то, что кто-то прочитает и проникнется моей проблемой, была. В тот же день вечером я получил деньги. Практически все, за исключением компенсации за продовольственные. Вечером я немного попраздновал это событие в финчасти, и когда, возвращаясь домой, подошёл к своему дому, меня посетила немного сумасшедшая, а скорее пьяненькая идея. Зайдя домой, я взял бумагу, и написал пять одинаковых объявлений, по числу подъездов дома, такого содержания: «Народ! Я уволился в запас. Помогите завтра, 19 июня, в 15.00 загрузить контейнеры. Мой экипаж в отпуске. Буду очень благодарен. Я живу в нашем доме, квартира 60. Паша». Потом вышел и развесил эту прокламацию по подъездам. Потом погостил у начхима дома, жена которого самоотверженно прибыла на Север увольняться вместе с мужем, и по причине этого начхим был одним из немногих увольняемых, кому были доступны радости домашней пищи. Домой я вернулся около двух ночи в состоянии среднего подпития и без каких-либо отягощающих голову мыслей.

Пробуждение было куда напряжённей. Глотая яичницу на кухне, я вдруг вспомнил о написанном вчера объявлении. А вдруг кто-нибудь придёт? Хорошо, конечно, но народ угостить надо будет за помощь. Хотя, откровенно говоря, я не надеялся на широкий приток желающих потаскать диван и кресла с четвёртого этажа вниз. Но на всякий случай я сходил в магазин и прикупил килограмма три сосисок и столько же картошки. Часов в двенадцать я окончательно распрощался с квартирой, отключив и вымыв холодильник. Зашёл к соседу Гене и выпросил у его жены Любы два эмалированных ведра напрокат…

К 15.00 диспозиция в моей квартире была такова. Всё готово к выносу. В ванне, залитой холодной водой, плещутся две двухлитровые банки со спиртом, настоянным на морошке и золотом корне, а для эстетов ещё три литровых бутылки водки «Асланов». В кухне на плите побулькивают два ведра, одно с сосисками, другое с картошкой в мундире. На подоконнике лежат нарезанные три буханки хлеба и штук десять разнокалиберных стаканов и кружек из числа оставляемых мной. Картину дополняет раскрытая пачка соли и одна сиротливая вилка… Всё. Ну и я, нервно курящий одну сигарету за другой.

Периодически поглядывая в окно комнаты, откуда было видно подъезд, я всё-таки прозевал, когда подъехала машина. К моему ужасу, никто из планируемых мной «грузчиков» не пришёл… И когда зазвонил звонок, к двери я двинулся как-то обречённо.

– Здравствуйте. Дом 72, квартира 60? Белов Павел Борисович? – Мужичонка-водитель сверился с бумагой.

– Да…

– Ну что, контейнеры внизу, давай взглянем хоть, что за вещи…

Мы зашли в комнату. Водитель окинул взглядом нагромождение коробок.

– Должно влезть. Слушай, а кто грузить-то будет?

Вопрос завис в воздухе. Я не знал, что ответить. Мне просто не было что говорить. Я один и два трёхтонных железных ящика внизу. Вот и весь ответ.

– Борисыч!!! Что там грузить-то надо? – из прихожей раздалась ни с чем не сравнимая скороговорка старпома Машкова.

– Что молчишь, грузить-то будем или нет?

Я выглянул в коридор. Подпирая косяк входной двери, стоял Машков. За ним виднелся кто-то ещё, но я обрадованно даже не обратил внимание, кто. Хоть не одному корячиться…

– Ты что, Борисыч, онемел? Что грузить-то? – Старпом явно начинал нервничать.

– Да всё! – очень непродуманно заявил я.

– Военные!!! Слушай команду! Грузим всё! – и старпом протараторил команду на лестничную площадку и почти строевым шагом двинулся в квартиру, а затем на кухню. Я, не совсем соображая, что происходит, следом.

– Что это?– командным голосом спросил Машков, указывая на стоящие на плите ведра. Он был в ударе, и настоящий военный пёр из него, даже круче, чем на корабле.

– Сосиски и картошка в мундире… – растерянно ответил я.

– Вот ими и занимайся!!!– старпом вошёл в начальственный раж.

А за его спиной в коридоре творилось что-то невообразимое. Там было море народа. И это море уносило мои вещи вниз с неукротимостью Ниагары. Там мелькали практически все наши, кто оставался в базе. Начхим с хохотом тащил большое зеркало, Харик с двумя коробками под мышкой перепрыгивал через спеленатые ковры, которые тоже кто-то пытался вытащить на лестничную площадку. И самое главное! Среди людей, снующих по моей квартире, я увидел соседей не только по подъезду, я увидел соседей по дому, тех, кого я и знал-то только в лицо. Они отозвались на моё написанное по пьяной лавочке объявление. Они пришли помочь! Сосед по площадке Гена с каким-то незнакомым мужиком в момент вынесли из кухни холодильник, а на его место откуда-то материализовалась его жена Люба.