— Это полотно стоит несколько миллионов, — благоговейно произнёс он. — Его называют самой великой картиной в мире.

— Так оно и есть.

— Говорят, предприняты беспрецедентные меры безопасности. Вы как куратор галереи Вандерстейна должны быть в курсе. Её будут охранять 24 часа в сутки вооружённые охранники?

— Да, с заряженными винтовками, — подтвердил я. — Два человека будут стоять около неё всё время, пока она будет находиться в Америке.

— Похоже, всё предусмотрено. Её невозможно украсть.

— Практически невозможно, — согласился я. — Если всё пройдёт хорошо, то американская публика скоро увидит и «Брата Ринклера».

— Я где-то прочитал, что в целях безопасности даже отменили торжественное шествие по городу. Состоится только церемония в музее, на которой выступит губернатор.

— Попытается выступить, но боюсь, у него ничего не выйдет, — я пожал плечами. — У нас ужасная акустика. Вряд ли его кто-нибудь услышит.

Выйдя из особняка, я зашёл в первую же телефонную будку и позвонил Холлингвуду.

— Можешь не возвращать Пулверу деньги. Голосование закончилось со счётом 2:1 в твою пользу.

— Отлично, — Холлингвуд даже не попытался скрыть радость, — но я всё равно уверен, что это подлинник. Готов даже рискнуть своей репутацией.

— Тем не менее, — напомнил я ему, — ты всё же решил подстраховаться.

— Решил, — со вздохом согласился торговец картинами. — Чек получишь завтра утром.

Я спустился в метро и отправился в лавку Зарчетти. Пока один из клерков распаковывал новые поступления, я принялся, как обычно, болтать с ним о разных пустяках.

Зарчетти метил свои картины двумя способами — приклеивал на большинство бумажную этикетку со своим именем, адресом и написанной чернилами ценой. Особенно ценные картины удостаивались особых штемпелей. Как-то он рассказал мне, что студенты, изучающие живопись, порой сдирают этикетки с дешёвых картин, наклеивают на дорогие и платят ничего не подозревающим продавцам в несколько раз меньше.

Сотрудник лавки набрал на штампе цифры, приложил его к этикетке и приклеил её на заднюю часть картины. «Лавка искусств «Зарчетти», 218, Линкольн авеню, цена $10.98».

На столах лежало с полдесятка штемпелей. Как только клерк отвлёкся, я быстро сунул один в карман.

В полдевятого вечера я вышел из такси у входа в Национальный центр искусств. У себя в кабинете достал сумку с инструментами и материалами, захватил лестницу в кладовке уборщиц и отправился в восточное крыло галереи Вандерстейна. Перед приездом «Знатной дамы» все картины были убраны, а в продолговатой зале сделали ремонт. Я «позаимствовал» у строителей ведро краски, которой они красили стены и потолок.

Шедевру отвели в дальнем углу маленький альков 3,5 метров шириной и около 1,5 глубиной. К потолку у самого входа в него была прикреплена металлическая сетка. Сейчас она была свёрнута, как жалюзи. В дневные часы она будет поднята, как сейчас, а по ночам её будут опускать. Кроме сетки, «Даму», как я и говорил Пулверу, будут охранять день и ночь два морских пехотинца. Поблизости также весь день будут дежурить наши и французские агенты в штатском.

Я проверил свою работу, сделанную в предыдущие вечера, и с удовлетворением убедился, что невооружённым глазом заметить её невозможно. В одной стене внутри алькова я просверлил отверстия в форме круга диаметром метр и вставил в них пороховые заряды с детонаторами. К потолку, богато украшенному лепниной, вела неглубокая штроба. В неё я заложил провод, который тянулся по потолку в дальний угол к зелёной кушетке. За ней я спрятал электрические батареи и пульт. Обнаружить его было невозможно, потому что кушетка весила несколько центнеров.

На металлическую сетку я установил заряд. Две дымовые шашки были спрятаны в алькове, ещё две — в вентиляционной системе и пятая — в стене в десятке метров от картины. Последнюю я установил в стене напротив сетки.

Все отверстия и штробы были замазаны быстро схватывающейся замазкой и покрашены.

Я не боялся, что меня услышит Фред, наш ночной сторож. Фред совершал обход каждые три часа. После каждого обхода он возвращался в каморку в подвале, заводил будильник и ложился спать.

Я натянул резиновые перчатки, взял стамеску и молоток с резиновой головкой и приступил к работе. Через четверть часа в стене появилась круглая ниша сантиметров 10 в глубину и такого же диаметра. Я вставил в неё последнюю дымовую шашку и маленький капсюль-детонатор. Потом подключил к нему провод, сделал штробу в стене и потолке и протянул провод к пульту. Заделал всё замазкой, закрасил и тщательно убрал мусор.

Теперь всё было готово. Во время выступления губернатора я собирался незаметно подойти к кушетке и нажать первую кнопку. Взрыв сломает механизм фиксации, и металлическая сетка упадёт вниз. Она отделит картину от остальной части комнаты и всех, кто в ней находится, включая и морских пехотинцев.

Через пару секунд я нажму вторую кнопку. Все шесть дымовых шашек рванут одновременно. Зала должна быстро наполниться дымом, начнётся паника.

После этого я собирался нажать третью кнопку. В образовавшееся в стене алькова отверстие легко проберётся человек. С картиной, естественно. Он вынесет её в расположенную за альковом каморку. Окно, ведущее в переулок за музеем, будет открыто.