Союзники также санкционировали массовое выселение более десяти миллионов немцев с этих территорий. В те дни многие считали, что продуманное и последовательное переселение немцев в Германию из Чехословакии, Польши, СССР (Калининградской области), как и из других стран Европы, которые позже войдут в советский блок, сократит человеческие страдания и экономические тяготы во всех странах. Среди противников твердо стоял Джордж Оруэлл, назвавший плановое переселение немцев «чудовищным преступлением», которое человечество «не может на себя взять». Но его политической интуиции никто не внял. Послевоенная Восточная Европа жаждала этнической чистоты и гомогенности.

На исходе 1944 года в преддверии наступающей Красной армии германское руководство организовало эвакуацию местного населения из всех портовых городов Восточной Пруссии. Правда, считает Снайдер, организовало из рук плохо: выделенных для перевозки морем судов оказалось крайне мало, а сухопутный транспорт практически отсутствовал. Поэтому плановая эвакуация превратилась в массовое бегство мирного населения, спасающегося от советских солдат. Все это проходило суровой зимой, по пути люди замерзали, изнемогали от голода и болезней, а наступающий противник обстреливал их с земли и воздуха; счастливцев же, попавших на судна, топили торпедные катера, а многие в отчаянии возвращались назад, на гнев иль милость победителей. Так что эвакуация мирного населения вылилась в массовую гибель эвакуируемых. Примерно шесть миллионов немцев успели эвакуироваться или спастись бегством от наступающей Красной армии. После падения Берлина многие «этнические» немцы пробовали вернуться «домой» в Чехословакию, Польшу и другие страны, но удалось это лишь считанным из считанных, большинство из них депортировали, а некоторых упорных «возвращенцев» депортировали по несколько раз.

Советские войска заняли Восточную Пруссию 13 января 1945 года, к марту освободили все земли, которые должны были войти в послевоенную Польшу и СССР, и стремительно двигались на Берлин, неистово сокрушая вооруженного противника, а заодно и мирных жителей, их жилье, имущество и живность. Снайдер ссылается на работы историков, исследующих преступления освободителей против мирного населения в конце войны, и на показания жертв этих преступлений, и на воспоминания очевидцев, среди которых и много видевший на своем веку немецкий писатель Гюнтер Грасс. Уроженец Данцига, он засвидетельствовал, как нацисты брали в 1939 году его вольный город, как расстреляли в упор его дядю – директора Центрального почтамта; а в 1945 году мать Гюнтера, спасая дочь-подростка от ломившихся в дом красноармейцев-насильников, предложила взамен себя, и те удовлетворились и ею, и девочкой. Читая эти страницы, я пожалела, что Снайдер не вспомнил ни одного свидетеля с советской стороны, хотя бы Александра Солженицына, участника боев в Восточной Пруссии (за что в 1958 году награжден медалью «За взятие Кенигсберга»), по следам которых написал поэму «Прусские ночи» (она есть и в английском переводе британского историка и писателя Роберта Конквиста) о буйном пиршестве озверелых победителей, все обращавших в руины, лом, прах, тлен, «девку – в бабу, бабу – в труп». [90]

Был и другой метод расправы с мирным немецким населением на освобождаемых территориях – интернирование невооруженных подростков и стариков, а часто и женщин. Мотивировалось это необходимостью в корне пресечь любую попытку вооруженного сопротивления на оккупированных территориях. Интернированных так же, как и военнопленных, определяли на принудительные работы в шахтах Силезии, Донбасса, Казахстана и Сибири, чтобы восстанавливали разрушенное войной народное хозяйство. В общей сложности со всех освобожденных территорий – Румынии, Венгрии, Чехословакии, Болгарии, Югославии и самой Германии, главным образом из Верхней Силезии и Восточной Пруссии – в СССР завезли к концу войны 272000 интернированных немцев-«вестарбайтеров» (это составляло примерно лишь десятую часть угнанных нацистами «остарбайтеров» из СССР). К концу 1949 года более 66000 их погибло на восстановлении народного хозяйства СССР, более 212000 репатриировалось по состоянию здоровья (часто не в страну довоенного проживания, которая отказывалась их принять, а в Германию).

В освобожденной Чехословакии славянское население спешило расправиться с этническими немцами, составлявшими треть населения страны: за несколько майских дней в одной только Праге искалечили, изнасиловали и убили не менее 855 гражданских лиц, а в Судетах расстреляли 10000 уже разоружённых военнослужащих немцев. Около 350000 немцев прошли тюремное и/или концлагерное заключение прежде, чем их депортировали. Депортация сопровождалась многочисленными акциями насилия: несколько десятков тысяч чешских немцев погибло по дороге от рук «народного правосудия», тысячи кончали самоубийством. Гюнтеру Грассу, находившемуся после войны в американском лагере военнопленных на территории Чехословакии, казалось, что американцы не столько охраняли немецких военнопленных, сколько оберегали их от местного населения. К октябрю 1946 года более двух миллионов этнических немцев Чехословакии депортировали в американскую и советскую оккупационные зоны.

Польская армия в июне – июле 1945 года депортировала в Германию более миллиона немцев, живших вдоль послевоенной западной границы страны по Одеру и ее притоку Лужицкой Нисе. Офицеры инструктировали солдат обходиться с немецкими земледельцами как с врагами, точно так, «как их власти обходились с нами». Сталин советовал тогдашнему министру по делам возвращенных территорий Владиславу Гомулке создать немцам в Польше такую жизнь, чтобы те сами захотели убраться. Наиболее рьяно это осуществляли в Силезии (как в исконно польской, так и в части, отторгнутой от Германии): закрыли немецкие школы и газеты, запретили использование немецкого языка в общественных местах, изымали у немецких жителей недвижимое и движимое имущество, трудоустроили все мужское население в шахты. По всей стране польские власти начали сгонять этнических немцев в небольшие, рассчитанные на несколько тысяч человек концлагеря. Во главе многих лагерей стояли бывшие заключенные Аушвица, теперь вымещавшие на немецких заключенных всю ярость от пережитого в нацистских лапах. Зимой 1945–1946 гг. смертность в таких лагерях достигала 50 %. С началом депортации не менее 400000 немцев погибло на пути в изгнание, но более семи с половиной миллионов депортированных – польских и бывших германских – немцев (в основном из Силезии и Померании) к концу 1947 года попали в британскую и советскую оккупационные зоны Германии.

Депортацию из советской части Восточной Пруссии (Калининградской области), где летом 1945 года проживало 129614 немцев, задерживали из соображений практических: немцы восстанавливали разрушенный войной край. Но с октября 1947 по октябрь 1948 года в советскую зону оккупации Германии переселили 102125 немцев, а самую последнюю группу (из ста девяноста трех высококвалифицированных специалистов) отправили в ГДР в мае 1951-го. К этому времени из стран советского блока в ФРГ и ГДР переместили более двенадцати миллионов немцев.

С выселением немцев этнические чистки в Польше и СССР не завершились. В 1944–1946 гг. из Польши в СССР принудительно вывезли 483099 украинцев. В середине 1946 года с территорий, аннексированных СССР, «по собственному желанию» репатриировалось более полутора миллионов поляков, а под нажимом местных (украинских, белорусских, литовских) властей еще несколько сотен тысяч, в их числе не менее 100000 польских евреев. Это единственный случай в истории сталинских этнических чисток, когда «нежелательные» группы населения пограничных окраин страны выселили за ее пределы. Весной и летом 1947 года польские власти в порядке принуждения переселили 140660 украинцев с юга и юго-востока страны на земли, приобретенные у Германии, тем самым ускоряя процесс ассимиляции этнического меньшинства, а одновременно разгромили вооруженные отряды украинских националистов, остатки которых подались на Запад и в СССР, где их приняли. На первый взгляд, это может показаться странным, если вспомнить, что в 1944–1946 гг. советские власти депортировали в Сибирь 182540 украинцев, по одному лишь подозрению в связях с украинскими националистами. Оказалось, что приняли их только для того, чтобы через несколько месяцев депортировать в Сибирь и Среднюю Азию, а вместе с ними и западно-украинских националистов-старожилов с аннексированных в 1939 году польских земель – общим числом более 76000.