В мае 1916 года Британия, единственная союзная страна, не признававшая до этого воинской повинности, приняла закон о всеобщей мобилизации. При этом возник вопрос, что делать с «дружественными иностранцами» (французами, бельгийцами, итальянцами, русскими, в том числе несколькими десятками тысяч российских евреев) призывного возраста. С западноевропейскими союзными странами Британия заключила конвенции, согласно которым эмигранты из этих стран должны были служить в армиях своих отечеств. Конвенцию с Россией долгое время не заключали, с одной стороны, потому что царю вовсе не хотелось брать обратно ни своих евреев, ни политических смутьянов. Со своей стороны, Британия считала аморальным передачу России беженцев и политических эмигрантов, а кроме того, не хотела брать на себя материальные расходы ни на содержание остающихся в стране семей призывников, ни на транспортировку в Россию самих призывников по опасному Северному Ледовитому океану (Балтийское море кишело подводными лодками противника).

Пока Россия и Британия откладывали разработку соглашения о мобилизации, на смену царскому пришло Временное правительство, готовое вести войну до победного конца и нуждающееся в пополнении, откуда бы оно ни пришло. В результате летом 1917 года конвенцию ратифицировали, и Британия предложила российским иммигрантам призывного возраста выбор – служить на Западном фронте в рядах британской армии или на Восточном фронте в рядах российской армии.

Из ста двадцати тысяч российских евреев, живших в Англии в 1916 году, примерно четверть была призывного возраста; треть из них сумела уклониться от воинской повинности – эмигрировать в США, затаиться и затеряться; из тех, кто остался, примерно четыре тысячи выбрали действительную службу в британских войсках, столько же было оставлено на военно-трудовом фронте (в основном на фабриках, выпускавших военное обмундирование); примерно такое же число получили «белый билет» по состоянию здоровья. По данным министерства внутренних дел Великобритании, к августу 1917 года семь с половиной тысяч определилось в «конвенционеры», то есть в российскую армию. Записи в судовых журналах, однако, свидетельствуют, что только 3145 человек отплыли к месту назначения, остальные просто не явились.

Возвращались в Россию по разным причинам: одни из-за непонимания, что у них был выбор, в какой армии служить; другие оттого, что боялись британской службы из-за плохого знания английского языка или, вполне вероятно, хорошо зная, что делается на Западном фронте; кто-то хотел участвовать в революции и созидать новый мир, а не быть пушечным мясом на мировой бойне; у многих были чисто семейные причины. Объединяло всех лишь незнание того, что их ждет впереди.

Первые партии «конвенционеров» высадились в Архангельске в сентябре 1917 года, когда у власти еще стояло Временное правительство, худо-бедно распределявшее прибывших в Москву (но не Петроград) и Сибирь; следующие партии прибывали уже после Октябрьского переворота; большевики стремились к прекращению войны и считали, что новоприбывших следует вернуть туда, откуда они приехали, но средств на это у новой власти не было, поэтому возвращенцев свозили в Вологду (чтобы разгрузить архангельский порт, запруженный потоками «возвращенцев» в Россию и «беженцев», спешащих покинуть страну), где после долгих проволочек выдавали проездные документы, железнодорожный билет в любую сторону страны; тех же, кто затруднялся в выборе, отправляли в теплушках до Омска в распоряжение местных властей, обязанных заниматься их дальнейшим трудоустройством.

Гарольд Шукман воссоздает (хорошо документированную архивными материалами) обстановку всеобщего хаоса, несогласованных указаний, скоропалительных решений из центра и непоследовательных действий местных исполнителей, в результате которых «конвенционеры» в массе своей оказались брошенными на произвол судьбы. Главы книги о странствиях и мытарствах этих людей в большевистской России и о том, какой ценой и какими кружными путями некоторым удалось из нее выбраться и вернуться в Британию, захватывают читателя так, будто перед ним неопубликованные главы из «Конармии» И. Бабеля.

Среди «конвенционеров» оказался и отец Гарольда Шукмана, в 1913 году эмигрировавший с семьей из России, а через несколько лет вновь очутившийся на родине. Революционных идей у него не было, но он уже воевал в русско-японскую войну и, поставленный перед выбором, где сражаться в 1917 году, скорее всего, из двух зол выбрал знакомое – российскую службу. Отцовская одиссея вызвала у сына много десятилетий спустя желание посмотреть на нее глазами историка. Он разыскал и других евреев-«конвенционеров» (не всем удалось, как отцу, вернуться в Британию), записал их (или членов их семей) рассказы о том, что с ними произошло, а затем восстановил широкую панораму исторических событий и явлений. Активность российских политиммигрантов (самых разных направлений – от сионистов до большевиков) в Англии в Первую мировую войну; место российских иммигрантских меньшинств в предвоенной британской индустрии (шахтеры-литовцы, швейники-евреи); военные заботы российского консула в Англии (последним был Константин Набоков, дядя писателя В. Набокова); отношение в это время к российским иммигрантам и решение «вопроса еврейских беженцев» в Британии и (для сравнения) во Франции; парламентские дебаты о всеобщей мобилизации, обсуждение этого вопроса в британской и (опять же в сравнении) французской прессе; специфика воинской службы в армиях союзных держав в Первую мировую войну; гражданская война на юге России – все это, как и многое-многое другое, прослеженное в книге «Война или революция», драматически сказалось на судьбах «конвенционеров».

Бен Макинтайр (Ben Macintyre) – ведущий обозреватель лондонской «Таймс». Многие годы он состоял аккредитованным корреспондентом газеты в Нью-Йорке, Вашингтоне и Париже. Но любовь к суетливой повседневности газетной жизни парадоксально сочетается у него с любовью к детективным раскопкам в тихих архивах разных стран. За последние десять лет Бен Макинтайр издал три книги, исследующие прошлое, которое – по его собственной формуле – все еще тревожит нашу память.

В 1989 году, сразу после падения Берлинской стены, когда сделались доступными архивы бывшей ГДР, Макинтайр отправился в Германию. Результат его архивных поисков – вышедшая в 1992 году книга «Забытое отечество: в поисках Елизабет Ницше» (Forgotten Fatherland: The Search for Elizabeth Nietzsche). Нельзя сказать, что имя сестры великого философа было совсем забыто историками. Елизабет Ницше достаточно хорошо известна как хранитель и издатель творческого наследия знаменитого мыслителя. Именно она интерпретировала и пропагандировала труды брата так, что их потом с легкостью принимали, поощряли и распространяли в нацистской Германии. Последствия ее «интерпретаций» сказались на работах многих исследователей Фридриха Ницше и в послевоенные десятилетия.

Но Макинтайра заинтересовали другие, менее известные деяния Елизабет Ницше; о них и рассказывает документальная повесть «Забытое отечество». Убежденная в том, что только последовательный расизм и антисемитизм позволят сохранить чистоту немецкой расы, Елизабет вместе с мужем Бруно Ферстером задумала создать арийское поселение вне Германии. Оттуда непорочная кровь вернется в родные края и спасет нацию от деградации. Супруги подыскали подходящее место для эксперимента – Парагвай. В 1886 году небольшой отряд рыцарей идеи отправился в Новый Свет строить Новую Германию.