– Это хорошо, – улыбнулся Гудериан. – Как говаривал непобедимый русский полководец Суворов: «Удивишь – победишь». Жаль, только, что Гитлера допросить не получилось.

– Мы ничего не потеряли, – усмехнулся Мюллер. – Мои люди смогли взять штурмом архив НСДАП и получили очень интересные материалы, в том числе и по финансированию. Так вот – измена Родине – это самое малое, что заслуживал наш замечательный оратор.

– Я в курсе, – усмехнулся Хайнц. – Некто Тухачевский года полтора назад передал мне и Гальдеру массу очень интересных материалов для ознакомления.

– Вот как? Зачем?

– Сложно сказать, – пожевав губы, ответил Гудериан. – На самом деле все началось еще в Мюнхене во время конференции по вопросам Чехословакии. У меня тогда был долгий и очень интересный разговор с ним. Именно тогда он мне прямо сказал, что Россию и Германию пытаются стравить, чтобы они друг друга обескровили.

– И вы поверили?

– Нет. Слишком это выглядело подозрительно. Но он сообщил мне несколько важных сведений, которые позже полностью подтвердились.

– Об адмирале?

– И это тоже. Но больше всего меня поразила осведомленность Москвы о том, что в Рейхе готовится военный переворот и то, что гросс-адмирал Редер занимается подрывной деятельностью.

– Редер? – Искренне удивился Мюллер.

– Я тоже не поверил. Но Тухачевский был чрезвычайно убедителен в своих доводах. Поэтому я поехал к Деницу и имел с ним долгий разговор. Мне нужна была его консультация по этому вопросу. И, признаться, я оказался в шоке, когда он согласился с этими доводами. Это стало первым звоночком. Вторым – попытка путча.

– А третьим, Канарис?

– Да. Тухачевский оказался очень убедительным. Самое страшное заключается в том, что Рейх продолжал идти по тому сценарию, который маршал озвучил задолго до войны.

– Вы с ним координировали операции Вермахта?

– Отчасти. Мы хотели всячески сократить потери в живой силе. Поэтому разыграли несколько театральных маневров. Да и мне в глазах Гитлера нужно было выделиться на фоне тех, кто только проигрывал. Нельзя было наводить на меня даже тень подозрения.

– А тот бред, что творился в войсках, тоже ваша работа?

– Нет, что вы. – Улыбнулся Гудериан. – Мне такое не под силу. Это во многом заслуги самого Кейтеля и Гитлера. Они неверно оценили ситуацию, и повели себя несообразно обстановке. В итоге решения запаздывали и оказывались совершенно неуместными. Особенно по отношению к военнопленным и гражданскому населению. Ну и русские, конечно, помогли. Очень хитрые бестии.

– Почему вы все это мне раньше не рассказывали?

– Признаться, до сегодняшнего дня я вам не доверял. Со слишком уж темной лошадкой непросто играть.

– Согласен, – кивнул Мюллер. – Это моя визитная карточка. Но все хотят жить. А с этими, – он кивнул на Рейхсканцелярию, – мы вряд ли удостоились бы такой чести. Кстати, когда ждать русскую делегацию?

– Не могу знать. Полагаю, что скоро. Мне телеграфировали с фронта, что русские прекратили наступление. Да и от окруженных частей идут странные сообщения.

– Будем капитулировать? – Грустно усмехнулся шеф гестапо.

– Не знаю, честно. На мой взгляд, русским что-то нужно от нас. В противном случае – давно бы смяли. Очень не похоже на капитуляцию.

– Ладно, это все дела определенного будущего. Что нам делать сейчас? Вопрос власти все еще открыт.

– А чего тут думать? Так как ни рейхсканцлера, ни рейхспрезидента у нас нет, то временным исполняющим обязанности кого-то из них должен стать старший по званию и …

– Вы намекаете на Гальдера?

– Конечно. Или вы имеете что-то против его кандидатуры?

– Гальдер так Гальдер, – пожал плечами. – Мне все равно эта должность не светит, да и не нужна в сложившихся обстоятельствах. Что про этих покойничков, – он кивнул на Рейхсканцелярию, – будем говорить? Народу нужно скормить какую-нибудь версию.

– Она уже заготовлена. Скоро прибудет Франц, и мы отправимся выступать перед микрофоном.

– Не поделишься?

– Не любишь сюрпризы?

– На дух не переношу.

– На самом деле я сам до конца не знаю, что там Гальдер скажет. Но, полагаю, основной уклон будет на то, что Гитлер, как и Канарис – ставленники Лондона, который стремился нас всех перебить в братоубийственной войне с русскими. Дескать, мы выступали в роли пушечного мяса в их борьбе с русскими. Ну и в том духе.

– Предсказуемо.