«Огни большого города» — Вайсу вспомнилось название старого фильма. За этим океаном огня ему мерещилась иная жизнь, веселая и беззаботная, с ресторанами и дансингами, с длинноногими красавицами и услужливыми швейцарами. Та жизнь, о которой он всегда мечтал и которая всегда проходила мимо, подразнив его своим ослепительным блеском.

«И все это может стать доступным, моим, стоит только… Как это сказал Фред? Журавль в небе? Ну, Вайс, решай!»

Он поглядел на небо. Оно было глубоким, темным и все усыпано россыпями блестящих, мерцающих звездочек. Каждая из них, казалось, таинственно подмигивала ему, словно приглашала: «Решай! Дерзай!»

Вайс опустил веки и чуть слышно прошептал: «Помоги мне, господи».

Город только что проснулся. Григорий и Вайс шли по прохладным улицам в поисках такси.

— Вот и хорошо, что Нунке нас не торопит, — весело произнес Григорий. — Представляете, сколько музеев и картинных галерей мы успеем осмотреть? Собственно говоря, Рим сам по себе величайший музей, и я буду чувствовать себя ограбленным, если не увижу всего. Надеюсь, и вы тоже захотите использовать такую возможность? — обратился он к своему спутнику, и добавил: — мы же немцы, культурная нация.

— О, конечно, конечно, — промямлил Вайс, стараясь скрыть раздражение.

И Григорий вволю позабавился. На протяжении двух дней он таскал Вайса за собой, из одного конца города в другой: из галереи Ватикана в Капитолий, из Капитолия в Диоклетиановы термы, в отстроенном крыле которых разместился национальный музей, в музеи на вилле Джулия, Боргезе, Дориа-Памфили, и еще, и еще, и еще…

Как ни любил Григорий искусство, но и он изнемогал от массы впечатлений. Они наслаивались друг на друга, и если вечером хотелось вспомнить самое поразительное из виденного, то перед глазами плясали пестрые, фантастические рисунки, и казалось, что это перекатывались разноцветные стеклышки в калейдоскопе.

«Простите меня, великие Леонардо да Винчи и Микеланджело, несравненный Рафаэль и трагический Караваджо! Я знаю, так осматривать шедевры — это профанация. Я приду еще, чтобы побыть с вами один на один, но на этот раз…»

— Ну, а теперь, может быть, осмотрим памятники архитектуры? — спросил на третий день Григорий.

Ошалевший от тоски и усталости, Вайс не выдержал.

— С меня хватит! Вы как хотите, а я сыт по горло. Я человек двадцатого века, смотрю вперед, а не оглядываюсь. Античная культура, эпоха Возрождения… Бесстыжие боги и худосочные мадонны с пухлыми младенцами на руках… Да начхать мне на них!

И Вайс, к радости Григория, распрощался с ним, сославшись на свидание с каким-то знакомым, которого, якобы, случайно встретил на улице.

Расчет был точен. Григорию удалось довести своего спутника до исступления. Впрочем, даже он не догадывался, какими изнуряющими были эти два дня для радиста. И не только дни, но и ночи.

Вайс сам себя высмеял, вернувшись домой после партии в шахматы. Журавль в небе? Глупость! Его журавлем может стать нечто более определенное, например, тот же Фред Шульц, если умело взяться за дело. Оказавшись за пределами школы, Фред не будет так осторожен, и тогда… Потирая руки от удовольствия, Вайс попробовал представить себе собственный триумф, блистательный взлет. Взлет, а куда? Одной ступенькой выше по лестнице служебной карьеры? А что это даст? Маленькую надбавку, еще больше ответственности и ту же зависимость от других… Перед глазами снова возникли контуры продолговатого озера. Где-то там, возможно, и впрямь зарыто его Эльдорадо. Во всяком случае, надо подробнее разузнать все о любовнице дуче. Это же ни к чему не обязывает. Совершенно логично, что свой архив Муссолини прятал именно у нее, а когда пришла беда… В памяти всплыли вереницы машин, нагруженных оцинкованными ящиками, которые в последний год войны двигались к забытым штольням в Австрийских Альпах и к горным озерам. Одну такую колонну сопровождал сам Вайс. Темной ночью они сбросили на дно глубокого озера Теплиц несколько контейнеров с фальшивыми долларами и фунтами стерлингов, их уже опасно было выбрасывать на международный рынок, но впоследствии они могли очень пригодиться. А нацистские архивы, спрятанные в штольнях возле Штеховице, неподалеку от Праги? Эту тайну поведал Вайсу Якоб Хенниг, напившийся до чертиков, после того, как была расстреляна вся группа, принимавшая участие в этой операции.

На протяжении ночи и следующего дня вилла «Донегана» была той осью, вокруг которой вращались мысли Вайса. Десятки раз он приказывал себе окончательно забыть о ней. Но услужливая память вновь и вновь выталкивала из своих тайничков какую-либо позабытую деталь о тайных маршрутах грузовых машин, которые под усиленной охраной направлялись в Австрию или Чехословакию. Как ни старались сохранить эти операции в тайне, а слухи о них ползли повсюду, хотя говорилось об этом шепотом и только между избранными. Кто-то сболтнул спьяну, так же как Якоб Хенниг, кто-то из местных жителей случайно оказался незамеченным свидетелем подозрительной суеты у заброшенных разработок, к примеру, в районе Вад-Аусзее, или в каком-либо другом. Если подобные вещи можно было провести в государственном масштабе, так почему бы и Кларетте не прибегнуть к такого рода действиям, в доступных ей пределах?

Постепенно росла уверенность, что карта подлинная, одновременно зрело и решение: не упустить счастливого шанса, может, единственного, выпавшего ему в жизни.

На следующее утро Вайс, с небольшим чемоданчиком в руке, ввалился в комнату Григория, когда тот еще спал.

— Доброе утро! — Вайс присел на краешек стула: так садится человек, который очень спешит.

— Здравствуйте! Теперь, кажется, вы собрались путешествовать?

— Представьте, как мне повезло: знакомый, о котором я вам вчера говорил, играет не последнюю скрипку в группе людей, способных помочь нам в розысках падре Антонио. Речь идет об организации настоящих, испытанных бойцов, которые отказались от сомнительной чести вступить в МСИ… — говоря все это, Вайс прятал глаза. — Группа хорошо законспирирована, и мой приятель недвусмысленно предупредил: исключение он делает только для меня, и чем меньше людей будет знать об организации — тем лучше. Это недалеко отсюда, чуть южнее Рима. Через день-два я вернусь.

Григорий зевнул, потянулся и сонно бросил:

— Ну что ж, раз этого требует дело!.. Только постарайтесь не задерживаться надолго.

— День-два, не больше, — Вайс посмотрел на часы и поднялся. — Мне пора. Поезд отходит через сорок минут, а надо еще добраться до вокзала. Будьте здоровы, Фред.

— Счастливого пути!

Как только за Вайсом закрылась дверь, Григорий вскочил с кровати и стал быстро одеваться. На умывание времени не оставалось. Он провел кончиком мокрого полотенца по лицу, пригладил волосы, отключил телефон и выскочил на улицу. Осторожно выглянув из-за колонны, Григорий успел заметить, как Вайс садится в желтое такси. Мелькнул чемодан, хлопнула дверца, и машина скрылась за поворотом.