— Вот это да! Словно в театре или кино. Вас, конечно, удивила эта сцена, но прежде чем объяснить, разрешите отрекомендоваться вторично: барон Генрих фон Гольдринг! — Григорий щелкнул каблуками, — кстати, расстрелянный американскими оккупационными властями. Отсюда слухи о моей смерти. Отсюда и перевоплощение в Фреда Шульца. А Лидия — жена моего бывшего денщика, с которым мы расстались еще в Кастель ла Фонте.

Напряжение, сковавшее мускулы на лице графа Рамони, постепенно ослабевало, а при последних словах совершенно исчезло.

— Кастель ла Фонте? — воскликнул он возбужденно. — Погодите! Значит, это о вас мне писала Мария-Луиза? О том, как героически вы вели себя в истории с заложниками, спасая дядюшку и ее жениха от рук гарибальдийцев.

— К сожалению, я не смог спасти ее саму. Ни ее, ни графа, ни майора Штенгеля… Скажите, вам так и не удалось узнать, кто взорвал замок?

— Говорят, какой-то эсэсовский генерал. Но никто не мог назвать его фамилию. Для своих мемуаров я храню списки тех, кого мы переправили в Испанию, Португалию и вообще за границу. Я тщательно проверил списки, но ни одного имени, связанного с Кастель ла Фонте, не нашел.

Громкий, прерывистый звонок разорвал вечернюю тишину.

— Кто это может быть так поздно? — Витторио поднялся, чтобы выяснить, в чем дело, но не успел сделать и несколько шагов, как дверь кабинета резко дернули. На пороге стояла девушка. Грудь ее высоко вздымалась, глаза гневно блестели.

— Витторио, вам не мешало бы обучить вашу челядь вежливости! Я полчаса звоню, полчаса объясняю, что мне необходимо вас видеть, а они расспрашивают, кто я и по какому делу, словно я прошу аудиенции у самого папы.

— Марианна! Во-первых, вы звонили всего несколько секунд, во-вторых, не мешало бы поздороваться, тем более, что у меня гость. Разрешите познакомить: Фред Шульц, а это — моя невеста Марианна Висконти.

Девушка густо покраснела. Ослепленная гневом, она, должно быть, и впрямь не заметила постороннего человека.

— Вы могли бы предупредить, что мы не одни.

— Я только что это сделал.

Поборов смущение, девушка рассмеялась и протянула Григорию руку:

— Я произвела на вас ужасное впечатление! Правда?

— До сих пор я никогда не приходил в ужас при виде молодости и красоты. И очень сожалею, что вынужден распрощаться с вами.

— Из-за меня? Из-за моего неожиданного появления?

— Упаси боже! Просто я уже давно злоупотребляю гостеприимством нашего уважаемого хозяина.

— А если я очень, очень попрошу вас остаться? Витторио, не отпускайте своего гостя! Позаботьтесь о собственной безопасности. Я готова изуродовать вас, разорвать на кусочки.

— Вы видите, какая мне грозит опасность. Не станем гневить Марианну, да и я не могу отпустить вас одного в такое позднее время.

Григорий сел, в душе проклиная заботливость Рамони. Как же поговорить с Лидией? Наверняка она будет ждать его где-нибудь в саду или у ворот. А что, если…

— Синьор Рамони! Меня немного волнует деталь, связанная с нашим разговором о Кастель ла Фонте. Это относится к проклятому барону, которого якобы встретила ваша горничная. Хотелось бы убедиться, что она ошиблась. Ненужные разговоры вокруг его имени…

— Понимаю. Как я сам не подумал об этом, сейчас вызову ее…

— И попросите принести на террасу стакан холодной воды, — поспешно уточнил Григорий. — Я немного освежусь, побеседую с Лидией, а вы тем временем поговорите с синьориной. Надеюсь, что когда я вернусь, то найду вас целым и невредимым, — смеясь, добавил он.

В дальних уголках сада было еще темно, но цветник перед террасой уже светлел в колеблющемся призрачном сиянии луны. Словно принцессы на приеме, горделиво и церемонно покачивали головками розы. Снежно-белые звездочки табака склонялись к их ногам. Кудрявые верхушки гелиотропов украшали грядки, напоминая легкие облачка… К сладкому нежно-вкрадчивому запаху цветов примешивался терпкий аромат трав, который ветер приносил с дальних холмов.

Григорий прошелся по дорожке до ворот и обратно. У террасы он остановился — навстречу шла Лидия и несла на блюдечке стакан воды.

— К черту воду! — Григорий выплеснул ее на цветы и положил руки на плечи молодой женщины. — Теперь давайте поздороваемся по-настоящему. Как вы живете, что поделывает Курт?

— Он в Германии, поехал к матери… О, синьор Гольдринг! Я так волновалась, так старалась, чтобы не допустить…

— Вы разговариваете с Фредом Шульцем и только это имя должны помнить. Договорились?

— Понятно… Но вы, неужели вы должны скрываться?

— Поверьте мне, не от старых друзей. Но этого требует дело!