Машина то попадала в пробку и останавливалась, то неслась с бешеной скоростью.

— Какого черта вы так мчитесь, поезжайте осторожнее! — не выдержал Вайс.

Шофер презрительно фыркнул и пояснил, что в Милане есть только один настоящий водитель, и это именно он, Никколо Фолио, все же остальные — жалкие дилетанты, которые не могут отличить радиатор от запасного колеса. В доказательство своего мастерства таксист так нажал на акселератор, что у Вайса по спине побежали мурашки.

Наконец, машина остановилась возле неказистого здания, над дверью которого светилась желтая аргоновая вывеска. В ней не хватало нескольких букв, и дом от этого казался еще более запущенным.

Портье, невзрачный человечишко неопределенного возраста, провел Вайса в комнату на втором этаже. Это была узкая, длинная конура с окном, спрятавшимся под почерневшей от пыли шторой. У одной стены стояла кровать, накрытая мятым пикейным одеялом сомнительной чистоты, у другой, наискосок от кровати — шкаф с мутным овальным зеркалом на дверце. Меблировку дополнял небольшой столик в углу и два стула. Воздух в комнате был спертый, вонючий, как в солдатском сапоге.

— Сколько стоит номер? — спросил Вайс, с отвращением поглядывая на несвежую постель.

— Пять тысяч лир в сутки, синьор!

Экономного Вайса передернуло:

— Как? За эту вонючую конуру пять тысяч лир? Вы в своем уме?

Портье пожал плечами.

— Где-нибудь на окраине синьор, может, и найдет номер подешевле, но здесь в центре, где семьдесят процентов домов снесено во время бомбежки… Да и что значат пять тысяч, если пачка сигарет стоит сто пятьдесят лир?

— Я тут ни минуты не останусь. Вызовите немедленно такси!

Портье нагло рассмеялся прямо Вайсу в лицо:

— У нас испорчен телефон, синьор.

— Где находится ближайшая гостиница?

— Кварталов за десять отсюда… Сами видели, вокруг одни руины.

По лицу портье было видно, что он и сейчас врет, так же как врал про телефон.

Вайс метнулся к окну, распахнул обе его створки, поднял до половины шторы.

— Хорошо, я остаюсь! Убирайтесь!

Оставшись один, Вайс сбросил пиджак, сорочку, протер шею и тело одеколоном. Он корил себя за то, что так опрометчиво отпустил такси, не заехал куда-нибудь поужинать. Потом мысли его снова закружились вокруг будущего богатства. Настроение тотчас улучшилось.

«Ничего, когда-нибудь я с улыбкой буду вспоминать эту паршивую гостиницу… Впрочем, случалось и не такое. Бывали времена, когда и такая клетушка показалась бы мне раем. Переспать ночь, а потом…»

В дверь постучали. И снова вошел портье.

— Простите, что побеспокоил. Может, синьору подать бутылку вина?

Вайс почувствовал его вкус на пересохших губах. Действительно, выпить немного вина не мешает.

— Что ж, принесите.

Но портье продолжал топтаться у двери.

— Что там еще?

— Может, синьор желает, чтобы хорошенькая девушка взбила ему подушки на ночь? — спросил он, угодливо-сладко улыбаясь и фамильярно подмигивая.

Воображение мигом нарисовало стройную красавицу. Таких Вайс видел в римском варьете, куда они как-то забрели с Фредом. Его бросило в жар. Покраснев и глядя куда-то вдаль, Вайс прохрипел:

— Пусть зайдет.

Минут через десять в комнату вошла полная женщина лет тридцати. Поставив бутылку вина на стол, она томно проворковала: «Обожаю беленьких» и всей тяжестью обрушилась Вайсу на колени.

Пробуждение было безрадостным. Когда Вайс стал одеваться, Сузи, как она себя назвала, еще спала. Он уже завязывал галстук, собираясь незаметно выскользнуть из номера, но тут дородная фигура под простыней зашевелилась, и сонный голос спросил:

— Ты уже уходишь, милый? Не забудь оставить мне три тысячи лир.

Вайс даже подпрыгнул. «Что они, дураком меня считают?»

— Тысячи с тебя хватит, больше не дам!

— Что-о? — угрожающе спросила женщина.

— А то, что слышала. Тысяча лир, и все!

Сузи вскочила с кровати. Вчерашние румяна поблекли, волосы растрепались и свисали спутавшимися прядями. На Вайса глядело злое, одутловатое лицо горгоны Медузы. Его передернуло от отвращения.

— Что? Тысячу лир? Ты думаешь, я кто? Я порядочная девушка, а ты предлагаешь мне тысячу лир!