Надо сказать, что тетушка была очень взволнована появлением в нашем доме Ани. Мила хотела немедленно побеседовать с дочерью своего бывшего студента и горела желанием хоть чем-то помочь девушке.

Я заверила тетушку, что лучшая помощь для Ани в данный момент — это охранять ее покой. Мила поняла, что с девушкой творится что-то неладное, но не стала вникать в детали — тетушка хорошо представляла специфику моей работы и полностью мне доверяла.

Встреча с Павлом началась, как и следовало ожидать, с демонстрации силы.

Паша в отличие от меня пришел не один. Этот придурок даже не потрудился для приличия отойти со мной от циркового фонтана куда-нибудь к скверу на несколько шагов. Головатов предпочел разговаривать, имея за спиной двоих дюжих молодцов, одного из которых — Жору — я сегодня уже имела счастье лицезреть.

— Это что за хрень такая? — медленно цедил сквозь зубы Головатов. — Ты кто вообще? Почему Анька у тебя днюет-ночует, а?

— Наверное, ей так нравится, — пожала я плечами. — Очень трогательно, что ты так заботишься о сестре, но ведь она уже взрослая.

— Это Анька-то взрослая? — усмехнулся Паша. — Да она еще соплюха совсем!

— Она считает по-другому, — твердо сказала я. — И я думаю, что она права.

Паша закивал головой, прицокивая при этом языком.

— Ты думаешь, — повторял он с издевкой, — больно умная. Ну что ж, если не хочешь по-хорошему, то придется…

Он сделал знак одному из своих приближенных, и парень, стоявший рядом с Жорой, придвинулся к нам поближе. Его квадратное лицо выражало готовность исполнить любое приказание Головатова.

— Придется доказать тебе, что ты слишком много о себе воображаешь, — закончил фразу Павел. — Сема, давай действуй. Только без шума.

— Ну почему же без шума, — успела произнести я, пока Сема выкручивал мне сзади руки. — Можно и пошуметь, раз вам это не нравится.

С криком выдохнув, я использовала крепко держащие меня сзади руки как опору, взвилась в воздух и дважды врезала ногой по морде Жоры. Один удар пришелся по носу, другой по скуле.

Теперь пришла очередь Семы. Я резко нагнулась и перекинула его через себя.

Несмотря на то, что Семины габариты были достаточно внушительны, я применила особый прием — будь Сема нормальных размеров, я просто напрягла бы мускулы и перевалила его. А тут мне пришлось действовать прямо противоположным образом — расслабить их так, чтобы он съехал по моей спине, как по горке, и распластался на земле.

— Говорят, что лежачих не бьют, — задумчиво проговорила я, придавливая носком ботинка мочку Семиного уха. — Наверное, это правильно.

Народ вокруг фонтана мгновенно рассосался, не желая вмешиваться в чужие разборки. Даже стоявший возле входа в цирк милиционер меланхолически смотрел на все происходящее, ленясь трогаться с места до тех пор, пока не начнут как минимум стрелять.

Паша наблюдал за моими действиями сначала с изумлением, которое мало-помалу сменилось искренним восхищением. Теперь его физиономия просто сияла. Головатов обернулся к поднимающемуся с колен Жоре:

— Отставить. Я сам с ней поговорю, мне больше ваша помощь не нужна. Помощнички, блин, — усмехнулся Головатов, — да меня с такими в два счета замочат. За что я вам деньги плачу?..

Отправив Жору с Семой немного освежиться, Паша предложил мне пройтись по аллее до кафешки и там немного посидеть. Теперь я видела, что Паша Головатов был настроен на деловой лад.

Нет бы сразу, без мордобоя! Да, видно, такая публика иначе просто не может.

— Итак? — произнесла я, когда мы уселись за пластмассовым столиком в заведении, которое почему-то называлось «Макдональдсом», хотя тут торговали водкой распивочно и навынос.

— Где ты так научилась ногами махать? — для начала поинтересовался Павел.

— Неважно. Дело давнее, но, как видишь, не забытое, — ответила я.

— Послушай, — Паша старался говорить как можно проникновеннее, — мне все эти передряги ни к чему, я грузить никого не собираюсь.

— Допустим, — кивнула я.

— Просто у сеструхи крыша съехала, — сообщал мне Паша, опрокидывая стопку водки.

Разодрав на закуску крылышко цыпленка прямо руками, обжигаясь и фыркая, Головатов продолжал:

— Мы хоть и не родные на сто процентов — матери у нас разные, — все равно одна кровь, правда ведь? Ну вот, а сеструха, значит, всегда была с придурью. Сначала вроде ничего особенного — все как у людей. То есть цапались мы с ней, как водится, потом из дома сбежала, чтобы, значит, своей жизнью пожить. Не знаю, на сколько бы ее хватило, но не в этом дело.