Можно ли было назвать это любовью с первого взгляда? Едва ли. В ресторане, где их так ловко свёл Катакази, она не была слишком впечатлена им. Он показался ей слишком кучерявым, слишком экзотичным. Но стоило ему приблизился к ней, стоило услышать его голос, как что-то пробудилось в её душе. Блаженная теплота затопила её тело, в животе закололо от наслаждения. Почему так произошло? Она не знала. Нечто подобное случалось с ней лишь однажды, шесть лет назад, когда она впервые испытала любовь. Но то была детская увлечённость, ничего более. А что же сейчас? Неужели она опять поддалась наивному чувству?

Мэри Бойд была девушкой искушённой – не только в любви, но и, так сказать, в суровых реалиях жизни. В свои двадцать лет она успела вскружить голову не одному десятку мужчин, пошпионить на благо Конфедерации и даже провести месяц в тюрьме в Старом Капитолии. Выпущенная по обмену между сторонами, она вернулась на родину в Мартинсберг, что в Западной Виргинии, где её, находящуюся под пристальным надзором властей, и разыскал Катакази. Неизвестно было, откуда он узнал о ней, но его предложение показалось Мэри заманчивым: соблазнить некоего русского юнца, дабы вытянуть из него информацию о возможном сотрудничестве с Югом. Вводить мужчин в искушение было для Мэри привычным делом, поэтому она с готовностью согласилась, особенно когда резидент показал ей увесистую пачку долларов. Они составили план, по которому Мэри должна была как бы невзначай попасться на глаза гардемарину, а затем попросить у него помощи против агентов Севера. Если Чихрадзе сотрудничал с разведкой Юга, он должен был клюнуть на эту удочку. Так бы всё и произошло, если бы в сердце Мэри не вспыхнуло чувство. Это было смешно и странно: она пренебрегла столькими мужчинами, чтобы оказаться в плену у страсти к молодому офицерику. Мэри и сама была растеряна, столкнувшись с этим. Чувство застигло её в тот момент, когда она менее всего этого ожидала. Надо было решить, как с ним быть. Подавить в себе, прикинувшись безразличной? Или поддаться, обманув доверие Катакази? Решение пришло в тот момент, когда она вновь услышала голос Чихрадзе. Он что-то говорил ей, забавно изображая паровоз и колокольчик, а она смотрел на него во все глаза и упивалась этой минутой. Да, да! Она не будет сопротивляться своей страсти. Идти вопреки сердцу – значит, насиловать свою природу. Разве не для того создал нас Господь, чтобы мы любили друг друга? Разве не велел он нам плодиться и размножаться? И пусть горит синим пламенем весь мир – она будет с этим русским, чего бы это ей ни стоило.

Катакази, конечно, не догадывался, какая буря бушует в сердце женщине. Тайно вывезя её в Рок-Айленд, он пребывал в уверенности, что она находится целиком в его власти. Это заблуждение, вообще свойственное людям, которые привыкли повелевать, превратилось у резидента в самоуспокоенность. Изощрённо провернув дело с Костенко, он не сомневался, что уж с этой взбалмошной девчонкой он справится без труда. А посему, выслушав её отчёт, он немного поразмышлял в одиночестве и направился к своему подопечному.

Тот по всей видимости ещё не пришёл в себя после беседы с прекрасной шпионкой. Глаза его горели, пальцы слегка дрожали от волнения. Открыв дверь, он несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот.

– Что с вами, гардемарин? – спросил Катакази.

– Н-нет, ничего… Вы ко мне?

– Разумеется. Иначе зачем бы я постучал в вашу дверь?

– Да, конечно. – Чихрадзе смущённо усмехнулся. – Глупый вопрос.

– Позволите войти?

– Естественно. Прошу.

Константин Гаврилович прошёл в номер, плюхнулся в кресло. В комнате ещё стоял запах Мэри, но Катакази сделал вид, что не заметил его.

– Вот что, Давид Николаевич. Билетов на ближайший поезд мне достать не удалось, поэтому мы задержимся здесь на несколько дней. Вы не против?

Чихрадзе чуть не задохнулся от счастья. С большим усилием подавив вспышку ликования, он напустил на себя небрежный вид и пожал плечами.

– А что мне остаётся? Даже если бы я был против, быстрее поезда всё равно не поспеешь.

– Отчего ж! По крайнему случаю можно нанять дилижанс.

– Нет уж, спасибо, – вздрогнул грузин. – Дилижансами я сыт вдоволь.

Катакази рассмеялся.

– Не опоздайте на ужин, господин гардемарин. Встретимся в ресторане.

Он поднялся и направился к двери.

– Кстати уж, – обернулся он, – коль скоро мы здесь застряли, предлагаю вам сходить в местный театр. Как вы на это смотрите?

– Почему нет? С превеликим удовольствием.

Константин Гаврилович махнул ему рукой и вышел. Чихрадзе, вне себя от радости, принялся мерить шагами комнату. Он вышел на балкон, окинул взглядом город. Тьма ещё не вполне окутала Рок-Айленд, повсюду возвышались серые башни домов, горели цепочки фонарей, внизу ездили экипажи и ходили люди. Чихрадзе втянул в себя воздух, пропитанный гарью и смогом, кашлянул с непривычки. Повернув голову налево, он вдруг увидел на одном из соседних балконов Мэри Бойд. Она с каким-то страхом посмотрела на него, заметила его взгляд, и исчезла в номере. Гардемарин остался стоять с открытым ртом, потрясённый открытием. Оказывается, она – его соседка. Вот удача! Первым его стремлением было кинуться к ней, упасть в ноги, облобызать их, но он пересилил себя. Кто знает, как она встретит незванного визитёра? Не выставит ли вон, обиженная беспардонным вторжением?

Чихрадзе вернулся в комнату и, сжигаемый бурлящей энергией, принялся считать минуты, оставшиеся до ужина. Все его мысли были о ней. Он надеялся, что она опять придёт в ресторан, пусть даже с кавалером, и снова улыбнётся ему или хотя бы чуть заметно кивнёт. Он чувствовал, что между ними установилась незримая связь.

Увы, за ужином её не было. Гардемарин приуныл, был неразговорчив. Константин Гаврилович, глядя на него, прятал улыбку. Он понимал причину грусти своего подопечного и внутренне наслаждался триумфом. Значит, его тактика сработала, и Чихрадзе покорился соблазнительнице. Оставалось лишь считать часы, когда он развяжет свой язык.

Отсутствие красавицы было точно рассчитанным ходом. Ничто так не распаляет чувства влюблённого, как холодность объекта его страсти. Оставляя мисс Бойд в комнате, Катакази целил в самую сердцевину души Чихрадзе. Он хотел проверить, искренна ли была его неприветливость со шпионкой, когда она явилась к нему в номер, или он чего-то опасался, выставляя её за дверь. Теперь, видя отчаяние грузина, он убедился, что гардемарин лишь изображал неприступность, втайне думая о прелестной американке.

Катакази, разумеется, не мог догадываться, что сам оказался на крючке, и что все его искусные планы – лишь следствие лукавства мисс Мэри Бойд.