— Да я не специально, так получилось, — жалобно заныл Ринат, — хотел посмотреть, какая глубина у колодца, бросил туда огурец.

— А второй — контрольный? — спросила я, сдерживая улыбку.

— Да, — с готовностью поддержал Ринат. — Я брал только плохие огурцы. Они были все желтые, а один коричневый.

— Дурак, — запричитала баба Маня. — Это и были семенные огурцы. Чем я теперь сажать буду?

Она с серьезным видом достала откуда-то тетрадку в клеточку, нацепила на нос очки и стала писать, комментируя.

— Так, первое, семенные огурцы две штуки…

— Ладно, хватит ломать комедию, — сказала я, вытаскивая бумажку. — Дам вам тысячу, а вы напишите расписку, что получили.

Наш разговор прервал джип, подлетевший к калитке бабы Мани. Из джипа вылезли четверо крепких парней при оружии и араб с изуродованным ухом и черной окладистой бородой, которого я видела во время своего первого посещения резиденции Тарика. Тогда ушастый, как я его мысленно окрестила, в свете пожара в упор расстреливал наш лимузин и отскочил из-под колес лишь в последний момент.

«Значит, не все сообщники Тарика попались в сети ФСБ. Что ж я тогда его не придавила, при бегстве, сейчас бы не было проблем?» — подумала я с досадой.

Меня мучил только один вопрос.

Как ушастый оказался пред этим домом, о котором, кроме меня и детей, никто не знал? Я сама выбирала его наугад. Ушастый вышел и, встав перед домом руки в бока, заорал:

— Эй, ты, русская шлюха, выходи! Выходи, и я не убью тебя, а только обезображу лицо!

Предложение араба было мне не интересно. Я повернулась к Алине.

— Кому ты говорила, что мы здесь? Помнишь, по телефону своему дружку Мегавольту. Говорила? Чего молчишь?

Алина не проронила ни звука, а только смотрела на меня полными ужаса глазами.

— Кто это такие? Топчут мои цветы, — спросила баба Маня, возвращаясь в комнату с двухствольным ружьем.

— Ух ты! — выдохнул Ринат, глядя на оружие. — Настоящее?

— Мужнино, — сказала бабулька, бросая на стол патронташ.

Я мягко высвободила ружье из ее рук.

— Дайте-ка лучше мне.

— Да я, вообще-то, и стрелять не умею, — призналась баба Маня, подавая мне патроны.

— С чем они? Дробь, картечь или пуля? — спросила я, переламывая ружье, чтобы зарядить.

— Соль. Муж-то сторожем был в саду. Вот он пацанов и пужал. Кому солью по заднице, кому уши просто надерет, — ответила баба Маня.

— Боже мой! — застонала я, разглядывая патроны. — Считай, что холостые.

— Ты их перестреляешь? — спросила Алина с надеждой.

— Конечно, — ответила я беззаботно. — Баба Маня, у вас есть подпол?

— Как же без него? Вход с кухни, — ответила она.

Дети навострили уши.

— Лезьте туда, а я буду держать оборону, — скомандовала я.

— Я останусь и помогу, — попросила Алина.

— Нет! — резко ответила я.

— Заходите и берите ее! — закричал ушастый с улицы своим людям. — Только не убивайте. Я сам ее зарежу.

На крыльце затопали. Я, резко открыв створку окна, выставила ружье и из обоих стволов жахнула по гостям. Лысому смуглому амбалу заряд превратил брюки на заднице в мелкое сито. Люди вокруг, наверно, подумали, что кто-то прищемил дверьми коровника хозяйство племенному быку — такой был вопль. Мне пришлось спешно убраться из окна, так как трое оставшихся бандитов начали палить в меня с трех сторон. Лежа под окном, я чувствовала, как по мне сыплется битое стекло, щепки и куски штукатурки.

— Не стреляйте, там дети! — надрывался ушастый, пока его не услышали за ружейной канонадой. На некоторое время воцарилась тишина. В высунутое над подоконником зеркальце ничего не было видно. Куда они подевались? Шорох — и мое ружье дулом уперлось Алине в грудь.

— Чего ты приползла?

— Помочь, — огрызнулась Алина, — а что, нельзя, что ли?

В этот момент дверь, почти сорванная с петель, отлетела в сторону, и внутрь влетели громилы ушастого. Дуплет из обоих стволов — и ближайший ко мне бандит повалился на пол, держась за живот, истошно визжа. Перекатившись по полу, я встретила другого ударом приклада в челюсть. Однако третий, стоявший за порогом, успел открыть огонь из своего «узи». Я метнулась к стене так, что передо мной и стрелявшим оказался дверной косяк. Не видя меня, бандит не решился ворваться.

— Ей стреляй только в ноги! — кричал с улицы ушастый. — Но если ранишь детей, ты труп. Тарик сказал, что виновного в смерти сына посадит на кол.

— Лезь в подпол, маленькая дрянь! — крикнула я Алине и ударом ноги вырубила бандита, получившего соляной заряд. Его визг меня уже достал порядочно.

Бандит на улице, отшвырнув автомат, вошел в дом, сжимая в руке нож, больше похожий на мачете или меч — кладенец из былин. Я ударила его прикладом, но промахнулась. Бандит, подвижный как ртуть, выскочил из-под удара, затем, взмахнув мачете, поранил мне руку. Я отшатнулась в последний момент, иначе бы лишилась руки. Подонок оказался неплохо тренированным. Повторяя движение его руки, я перехватила его кисть и, крутанув, вывернула. Вылетевшее из руки мачете воткнулось в деревянную стену и осталось там, покачиваясь, будто трамплин после прыжка ныряльщика. Бандит не растерялся и нанес мне в челюсть короткий и точный удар из техники ближнего боя карате. Удар не достиг цели. Уйдя в сторону, я применила к нападавшему «медвежью лапу», потом врезала ему ногой по корпусу, с удовлетворением услышав хруст ребер. Однако противник не сдался. Поймав мою ногу, он вывернул ее, заставив меня, перевернувшись в воздухе, грохнуться лицом об пол. Бандит попытался сломать мне голень, но получил пяткой в нос и сам приземлился на спину. Мы вскочили одновременно. «Седьмой дан карате, — подумала я, глубоко вдыхая казавшийся обжигающим воздух, — ничего, справимся».