Я изобразила на секунду отчаяние и испуг, потом, улыбаясь, достала из-за пазухи работающий диктофон, перемотала пленку и включила воспроизведение. Детский голос, принадлежащей Алине, ясно произносил:

— Неизвестно еще, кому поверит суд — такой прожженной стерве, как ты, или невинной девочке, как я.

У Алины началась истерика…

Скованной я продержала девочку до утра. Я не садистка, однако не хватало мне еще, чтобы она, дождавшись, пока я усну, заколола меня кухонным ножом или взорвала. Утром я запихнула ее в «Ауди», посадила с другой стороны Рината и велела Вячеславу везти нас в больницу к Прохоровой. Пусть мать сама решает, что ей делать с психованной доченькой.

В третьей городской больнице в отделении травматологии на втором этаже Елена занимала отдельную палату. Шагая по гулкому, пахнущему хлоркой больничному коридору с пакетом ананасового сока в руке, я попала в поле зрения дежурной медсестры.

— Девушка, вы к кому? — спросила она резким высоким голосом, рассматривая меня поверх очков.

Я ответила:

— К Прохоровой. — И остановилась, ожидая ее реакции.

Медсестра деловито полистала журнал, лежавший перед ней на столе.

— Прохорова. Она ходячая. Подождете ее здесь. — Черные блестящие глаза медсестры уставились на меня с подозрением. Врач, куривший на лестничной площадке и слышавший наш разговор, поднялся и, заглянув в коридор, сказал повелительным тоном:

— Пропусти ее. Прохорова в одноместной.

— А-а, — протянула медсестра, примеряя самую лучшую дежурную улыбку. — Тогда проходите, я не знала, только утром заступила на смену. Прохорова в сто двенадцатой, а то еще заблудитесь.

— Спасибо, найду, — буркнула я и пошла дальше.

Беспокойство дежурной по отделению было напрасным, так как палату Прохоровой я все равно бы опознала по прикорнувшему на стуле у двери Родиону и топтавшемуся неподалеку милиционеру, чье место, по-видимому, занимал охранник. Я тихонько подкралась к Родиону и гаркнула ему в ухо.

— Не спи, замерзнешь! — Потом перехватила его руку, нырнувшую под пиджак за пистолетом. Засмотревшийся в окно милиционер от испуга аж подпрыгнул. Его вытаращенные глаза пять секунд изучали меня, прежде чем он потянулся к кобуре.

«Хороша охрана, — подумала я, печально улыбаясь, — я бы уже три раза успела их нейтрализовать, если б захотела».

— Все шутишь? — мрачно спросил Родион, отбрасывая мою руку. Последствия бессонной ночи отражались на его лице. Глаза красные, лицо осунулось, вечно прилизанные волосы растрепаны.

— А что мне в жизни осталось, кроме как шутить? — спросила я его. — Вижу, ночью ты как следует развлекся.

— Ага, — кивнул Родион, — было все — море водки, музыка и девочки, но только когда у меня слипались глаза. Открываю их — передо мной коридор да тележка с утками перед носом.

— Иди проспись, — посоветовала я, — не отнимай хлеб у блюстителей порядка.

Родион хмуро взглянул в сторону милиционера.

— Думаешь, этот сможет защитить Елену?

— Слушай сюда, — схватила я его за ухо, — вали домой, я обо всем позабочусь.

— Да ладно, — отмахнулся Родион. — Пойду как-нибудь без твоей помощи.

Перед тем как уйти, он свернул к зеркалу и скривился, увидев свое отражение.

Я вошла в палату. Елена лежала с закрытыми глазами, укрытая тонким покрывалом из зеленого бархата. Вид довольно приличный — синяк на лбу да пара царапин. Мне показалось, что она спит, но, когда я сделала шаг назад, намереваясь уйти, слабый голос, по-прежнему не лишенный властных ноток, произнес:

— Евгения Максимовна, вернитесь. Вы же не просто так пришли, осведомиться о моем здоровье. Садитесь и рассказывайте, что у вас?

Подвинув себе мягкий стул, я села у кровати Прохоровой, мысленно собираясь с духом. То, что я собиралась сказать, вряд ли ее обрадует. Требовался тонкий подход и такт, чтобы не разъярить работодательницу. Ни за какие деньги в данный момент я не хотела бы оказаться на ее месте. Узнать, что вырастила вместо дочки монстра, — это худшее известие из всех возможных. Даже весть о всемирном банковском кризисе меркнет на фоне этого.

— Вот, сока хотите? Машинально купила по дороге, — предложила я ей. Елена невесело улыбнулась.

— Евгения Максимовна, можете не заботиться обо мне. Витаминами я обеспечена на месяц вперед.

Я скосила глаза на столик у ее изголовья, заваленный разными тропическими плодами и пакетами со всевозможными соками.

— Меня тут без вас, наверно, сотня человек посетила, родственники, коллеги по бизнесу, — сказала Елена, открывая тумбочку.

— Елена Васильевна, как вы себя чувствуете?

— Да практически нормально, — ответила она, нервно теребя край покрывала, — все врачи сволочи, не хотят меня отпускать. Говорят, что надо еще немножко полежать. Однако я подозреваю, основная их забота — выкачать из меня побольше денег, а не забота о моем здоровье. — Прищурившись, она задумчиво произнесла: — Интересно вот, вы пришли просто потрепаться или по делу?