Гроссмейстер Мартисс взял щепотку остро пахнущего серого порошка из прозрачной стеклянной пиалы и аккуратно, тонким слоем присыпал дергающуюся строку, которая тут же съежилась и замерла.

– Фу, – брезгливо сморщился гроссмейстер Людвиг, – как ты только работаешь с этой вонючей гадостью?

– С отвращением, – спокойно ответил гроссмейстер Мартисс, закрывая фолиант. – И с фильтрами в носу.

Он вытащил из носа маленькие ватные шарики и бросил их на пол. В ту же секунду из угла выскочило существо, которое очень походило бы на мышонка, если бы не леопардовый окрас шкурки и несообразно пушистый хвостик. В передних лапках это существо держало крохотный совочек. Используя хвост в качестве щетки, оно замело ватные шарики на совочек и затрусило обратно в угол. Гроссмейстеры не обратили на него ни малейшего внимания – они давным-давно привыкли к его деловитой сосредоточенности. Этого зверька-уборщика, полезный результат одного из своих экспериментов, еще до своего ухода в бесконечное путешествие, подарил гроссмейстеру Мартиссу, приятельствовавший с ним гроссмейстер Джанкарино.

– Но без этого никак не обойтись, – продолжил гроссмейстер Мартисс, – я и так уже почти десять процентов текста потерял.

– А что-нибудь посовременнее не пробовал? – гроссмейстер Людвиг распахнул дверцы шкафчика и задумчиво оглядел выстроившиеся в ряд кувшины и бутыли. – Что порекомендуешь?

– Третий кувшин справа. Это смесь цитрусовых, тебе понравится. А что касается современных средств… вот, возьми стаканы… современные средства, по моему глубочайшему убеждению, очень плохо сочетаются со старинной магией.

– Ретроград и консерватор, – поставил диагноз гроссмейстер Людвиг, наливая сок.

– Это точно, – с удовольствием согласился гроссмейстер Мартисс, забирая один стакан и делая глоток. – А что это ты вдруг ко мне явился? Соскучился?

– Скорее из любопытства. Узнать, что новенького.

– А-а, ты про Ганца? Ничего интересного. Знаешь, даже скучно стало его пугать.

– А ты пугал? – гроссмейстер Людвиг с комфортом устроился в кресле, придвинув специальную мягкую скамеечку и положив на нее ноги.

– Не то, что бы… так, попугивал немножко, чтобы парень не забывался.

– И каков результат?

– Я же сказал: скучно стало. Понимаешь, он, конечно, очень забавно озирается по сторонам – интуиция у паренька прекрасная. Но такие развлечения без достаточно важного повода очень быстро надоедают.

– А у тебя, кроме собственного любопытства, других поводов, чтобы понаблюдать за Ганцем, так и не появилось?

– О чем ты говоришь, Людвиг?! Этот парень ведет до отвращения законопослушный образ жизни. Дрессирует студентов, в свободное время прогуливается по городу и очаровывает барышень. Из-за этого даже поскандалил со стажером Даман. Точнее, она с ним поскандалила, – гроссмейстер Мартисс неожиданно легкомысленно захихикал, – чуть весь дом не разгромила, даром, что они оба у Трио живут.

– Что ты говоришь? – без особого энтузиазма удивился гроссмейстер Людвиг. – И что, у Ганца с этой барышней-стажером, серьезно?

– Молодежь! – отмахнулся гроссмейстер Мартисс. – У них все серьезно. А что там у Пьелуджио? Разобрался он с заклинанием?

– Что значит разобрался? С философской точки зрения абсолютно некорректная постановка вопроса.

– То есть, Пьелуджио ничего пока не узнал.

– А что там узнавать? – пожал плечами гроссмейстер Людвиг. – Никакого следа магии, пергамент обычный, чернила обычные, печать обычная. Само заклинание… ты же не станешь прыгать в костер только для того, чтобы разобраться в свойствах огня?

– Естественно не стану. Разве что, для этого появится важная причина.

– Очень важная причина, – подчеркнул гроссмейстер Людвиг, – а ее пока нет. Ведь все спокойно, не так ли Мартисс?

– Вот именно. Уж так все тихо, так все спокойно… должен признаться, это меня нервирует, Людвиг.

– У меня точно такое же ощущение, – с вздохом признался гроссмейстер Людвиг. – Даже начал задумываться, не устроить ли самому небольшую заварушку? Для укрепления нервной системы. Как считаешь, стоит?

– И это говоришь ты? – гроссмейстер Мартисс так удивился, что поперхнулся соком. – Я еще понял бы, если бы Пьелуджио… но ты всегда так ценил именно спокойствие!

– То-то и оно, – гроссмейстер Людвиг с отвращением заглянул в свой стакан. – Но это теперешнее спокойствие… мне почему-то кажется, Мартисс, что оно плохо кончится.

С некоторым трудом, но Деннис сдержался и не начал сразу объяснять этому шалопаю, что о нем думает. Только поджал губы неодобрительно, да выразительно повел носом. Как-нибудь, в другой раз, надо будет растолковать племяннику, что когда идешь в приличный дом, не следует есть чеснок в таких количествах. Но не сейчас. Сейчас надо сосредоточить внимание племянника на другом. Молча, Деннис указал парню на стул. Амадеус суетливо дернулся вперед и налетел на большую напольную вазу с декоративным букетом из сухих цветов. Деннис только страдальчески поморщился. Отношения с этим скромным украшением дядюшкиного жилища у Амадеуса не сложились с самого первого его появления здесь. Куда бы Деннис не переставлял вазу, ведомый безошибочным чутьем племянник, каждый раз непременно опрокидывал ее. Вот и сейчас… Амадеус, бормоча что-то о шатком основании, поднял вазу и старательно запихал в узкое горлышко ломкие стебельки. Добрался, наконец, до стула, сел, напряженно выпрямив спину и сложив руки на коленях, уставился на дядю.

– Когда у тебя начинаются экзамены? – после длинной паузы спросил Деннис.

– Через четыре… кгм-кха, через месяц.

– Никаких сложностей не предвидится?

– Да какое там, – вздохнул Амадеус. Сложностей, действительно, не предвиделось, ожидался полный разгром с последующим изгнанием.

Деннис несколько секунд гипнотизировал племянника неподвижным взглядом светлых глаз. Тот снова кашлянул, неловко поерзал на стуле и опустил голову. Пробормотал еле слышно:

– Выгонят меня…