— Какой базар, дарагой! — откликнулся Ашот. — Кстати, ты любишь русских женщин, а, гэр Алэксандр?

Немец облизнулся от удовольствия и пропел:

— О, руски шенчин… это ест фантастише шенчин. А что дас ист…

— Еще как даст, дарагой! — завопил Хачатурян, свирепо вращая глазами. — Любой женщин тэбэ даст, клянус мой шашлик! Кстаты, дарагой, ты когда-нибудь ел настаящий армянский шашлик? Нэ-э-эт, нэ грузынский… грузынский эта не шашлик, а так… испорченный баран, слющь!..

Когда он был трезв, я не замечала за ним столь чудовищного кавказского акцента…

— Грузын как дэлает шашлик? — продолжал разоряться Хачатурян. — Бэрет баран, рубит баран на много кусок, надевает на шампур и жярит! Это не шашлик, а Асвенцым какой-то, слющь!.. Фашист какой-т, да?

Надо сказать, что употребить именно это сравнение в разговоре с немцем, — нарочно не придумаешь!

— А армянин щьто? — воздел палец Ашот. — Армянин берет баран и не-е-ежненько, баран даже нэ болно, дэлает из него много мяса, патом паливает это мясо бэлим вино, патом бэрет памидор, баклажян, пэрец, обжяривает всо это, патом добавляет зелени… потом еще, и па-адает дарагой гост. Вай, какой вкусны, слющь!

Пока он вываливал на головы слушателей этот гимн армянскому шашлыку, мы проехали центр города и проезжали как раз по той самой улице, на которой я утром под видом старушки просила телефон у суровой Марии Андреевны и ее добродушного охранника.

Охранник!

Я вспомнила, где я слышала голос немца, интонации которого еще тогда, в клубе, показались мне так странно знакомы.

Охранник.

Без сомнения, во внешности немца и того охранника не было ничего общего, разве что только плотное сложение и примерно одинаковый рост. Не буду оспаривать того, что и голоса мало чем были схожи, — и тембр, и манера говорить. Особенно если учесть, что один говорил по-немецки, а другой — по-русски. И все-таки это был один и тот же человек.

Я не могла ошибиться.

Теперь стало понятно, где находились люди полковника Путинцева: они находились совсем рядом, в одной со мной машине.

Неудивительно, что они посадили меня на заднем сиденье между собой, а впереди, за рулем, была одна Барбара, или как там ее зовут.

Но какой актерский дар у этого марьандреевского охранника! Да и Хачатурян не подкачал. А ведь не будь сегодняшней старушки, усиленно просящей о том, чтобы ей позволили позвонить, неизвестно, как бы все обернулось.

Не думаю, что они хотят доставить меня в дом еще в сознательном состоянии. Вырубать меня им надо здесь, на это и рассчитано, а вот теперь мы посмотрим, кто кого. Зря ты, Ашот, сел в эту машину, лучше бы держался поближе к своим дронам и стоеросам. А ведь он их выслал вперед, подготовить встречу дорогих гостей. Одним из дорогих, таким образом, был Гонза, вторым — я, а третьим и незваным, о котором еще не подозревал и сам хозяин, — Курилов, чью машину я не видела, но твердо знала, что он неотступно следует за нами.

А сейчас мы и повеселим забугорных гостей.

— А что, герр Александр, — произнесла я на чистейшем немецком языке, — вам не приходилось слышать, какое тяжелое положение в России с телефонами?

Он вопросительно посмотрел на меня, и в пристальном взоре его тяжело блеснуло недоумение.

— Вы представляете, — продолжала я, — порой ситуация достигает критической отметки, и тогда несчастные русские старушки вынуждены с раннего утра ходить по улицам и просить своих более состоятельных сограждан об одолжении…

Он хорошо владел собой, но невозможно скрыть такой мощный всплеск недоумения и тревоги. Серые глаза немца сразу утратили свое задорно-хмельное выражение, в них застыл вопрос: как я догадалась?..

Он, несомненно, нанес бы удар, но мгновением ранее я прочитала это намерение у него в глазах, как в открытой книге.

Изогнувшись, я ткнула коленом (!) прямо в переносицу лженемца, и неудивительно, что после такого удара он откинулся затылком на спинку сиденья, ошарашенный и оглушенный. Я выхватила свой пистолет размером не больше дамской ладони и свирепо ткнула дулом в кадык Хачатуряна так, что он захрипел и выпучил от боли глаза.

Девушка на переднем сиденье, заслышав шум, обернулась, но тут же получила такой удар в голову, что лишилась чувств. Вероятно, инстинктивно она нажала на тормоз, потому что машину резко тряхнуло, развернуло почти на сто восемьдесят градусов, и она остановилась.

«Какие же вы профессионалы», — мелькнула мысль. Спецслужбы, а дали провести себя как малые дети. Даже жалко, особенно эту девушку. Ну не берись ты не за свое дело. Вот Курилов на вашем месте так легко не сдался бы.

— Ну ладно, Ашот, довольно мы поиграли в кошки-мышки, — медленно выговорила я, нажимая пистолетом на его горло, — говори, на кого работаешь, кто убил Началова и кто так желает заполучить демидовский «Мегафлор».