Шрифт:
Лес был густым. Он увидел, как начала сотрясаться ее спина. Она плакала, беззвучно. Далеко позади себя он слышал придворных дам, их голоса доносились оттуда, где они осторожно пробирались сквозь заросли.
Он подошел к ней. Безутешно всхлипывая, она прислонилась к его плечу. Несколько мгновений они стояли совершенно неподвижно. Голоса все приближались.
— Ваше Величество, — сказал он тихо. — Вы должны соблюдать осторожность, чтобы не…
Она взглянула на него, будто внезапно успокоившись.
— Почему?
— Вас могут… неправильно понять…
Голоса были уже очень близко, она по-прежнему стояла совсем рядом, прижавшись к его плечу; она подняла глаза и, с почти полным безразличием, сказала:
— Ну и пусть. Я не боюсь. Ничего. Ничего.
И тут он увидел, что между ветками деревьев и кустов уже показались первые всматривающиеся лица; скоро они будут близко, слишком близко. Но королева еще несколько мгновений совершенно ничего не боялась; она тоже видела лица сквозь ветки, но не боялась.
Он знал: она не боится, — и его внезапно охватил страх.
— Вы бесстрашная, — сказал он тихо.
Потом они продолжили свой путь через лес.
4
Столь регулярные прежде карточные вечера с участием трех королев прекратились; никакого объяснения по этому поводу вдовствующей королеве дано не было. Каролина Матильда просто не хотела. Не объясняя, почему. Карточные вечера просто прекратились.
Вдовствующая королева знала, в чем причина. Она уже перестала быть центральной фигурой.
Чтобы все же получить объяснение или чтобы раз и навсегда прояснить ситуацию, вдовствующая королева посетила Каролину Матильду в ее покоях.
Садиться вдовствующая королева не пожелала. Она стояла посреди комнаты.
— Вы, — ледяным тоном сказала вдовствующая королева, — изменились с вашего прибытия в Данию. Вы уже не столь очаровательны. Вы уже не столь милы, как прежде. Так считаю не только я, так считают все. Вы отдалились. Вы не понимаете, как надо себя вести.
Нисколько не изменившись в лице, Каролина Матильда лишь ответила:
— Это правда.
— Я прошу вас — настоятельно — не ездить верхом в мужском костюме. Женщины королевского происхождения никогда прежде не пользовались мужским костюмом. Это шокирует.
— Меня это не шокирует.
— И этот доктор Струэнсе…
— Его это тоже не шокирует.
— Я прошу вас.
— Я буду поступать, как захочу, — ответила на это Каролина Матильда. — Я буду одеваться, как захочу. Я буду ездить на лошади, как захочу. Я буду разговаривать, с кем захочу. Я — королева. Следовательно, правила создаю я. То, как буду себя вести я, и будет считаться хорошим тоном. Вы мне завидуете?
Вдовствующая королева не ответила, а лишь посмотрела на нее, онемев и оцепенев от ярости.
— Да, разве это не так? — добавила Каролина Матильда. — Вы мне завидуете.
— Берегитесь, — сказала вдовствующая королева.
— Я, — с улыбкой сказала Каролина Матильда, — безусловно, буду остерегаться. Но только когда я этого захочу.
— Вы забываетесь.
— Скоро, — сказала Каролина Матильда, — я буду ездить верхом без седла. Говорят, это очень интересно. Вам не завидно? Что я знаю о том, что собой представляет мир? Я полагаю, вы мне завидуете.
— Берегитесь. Вы еще ребенок. Вы ничего не знаете.
— Некоторые доживают до ста лет, но так ничего и не узнают. Ничего не узнают. А за пределами королевского двора тоже существует мир.
Вдовствующая королева ушла в ярости.
Каролина Матильда осталась. Она думала: значит, он был прав. Некоторые доживают до ста лет, а так ничего и не узнают. За пределами двора тоже существует мир; и если я это скажу, оболочка лопнет, возникнут страх и ярость, и я буду свободна.
5
26-го сентября королевская чета, дабы отдохнуть, предприняла, в сопровождении Струэнсе и достаточно скромной свиты, небольшую поездку в Гольштейн. Они должны были посетить Ашеберг, и Струэнсе хотел показать королеве знаменитую хижину Руссо.
Стояла великолепная осень. Несколько холодных дней уже окрасили листья в желтый и светло-малиновый цвет; когда они к вечеру подъехали к Ашебергу, Гора светилась всеми красками осени, а воздух был теплым и свежим.
Это было бабье лето 1770 года. Уже на следующий день они начали свои прогулки.