Шрифт:
Она шла, как лунатик, держась рукой за стену. Лицо женщины было белым как бумага. В руке Гольцова держала телефон.
— В чем дело? Катя, что случилось? — Я взяла телефон из безвольных пальцев женщины. Короткие гудки. На дисплее незнакомый номер.
— Они сказали, что Надя в реанимации. Что ее отравили сегодня днем. Отравили клофелином.
Глава 4
Утро встретило нас замечательной погодой. Мороз и солнце, день чудесный, как сказал поэт. Это был третий мой день на службе у Гольцовых. Я проснулась рано, оделась и вышла на улицу. Солнце вставало в морозной дымке, и сад стоял, как зачарованный лес. На березу рядом со мной присела птичка с красной грудкой. Снегирь или кто-то вроде него? Странно, я знаю столько всего — несколько языков, подрывное дело, криптографию и медицину, но совершенно не разбираюсь во всяких птичках-зверушках. До тех пор, пока не приходит пора их съесть. В каком все-таки жестоком мире мы живем…
Я обошла участок по периметру. Все было спокойно. Никаких новых следов я не обнаружила. Что это значит? Тот, кто все последние дни шпионил за домом Гольцовых, внезапно утратил к ним интерес? А почему, скажите на милость? Узнал все, что хотел?
Я пробежалась до озера. Полынью, в которой покоился «Туарег», уже затянуло льдом.
Надо же, до города всего час езды, а здесь такая первозданная глушь! Ни единой живой души на пятьдесят километров вокруг. Ни тебе коттеджного поселка, ни дач… Странно, что покойный Гольцов выстроил дом в таком уединенном месте. В те времена даже мобильных телефонов не было, да и обычную телефонную линию провели к дому намного позже. А если кому-то «Скорая» понадобится? И ведь Гольцов жил здесь с женой и маленькой дочкой. Или за время дипломатической службы он настолько устал от людей, что, выйдя в отставку, решил забраться в глушь? Или причина в другом и он попросту прятался от кого-то?
Конечно, все годы своей дипломатической карьеры Гольцов, как и все его коллеги, проработал в тесном контакте с Конторой Глубокого Бурения, то есть КГБ. В те времена эта всесильная организация влияла на жизнь каждого человека в нашей стране — от Москвы до самых до окраин, от космонавта до доярки. Само собой, дипломаты автоматически попадали в сферу ее влияния. Большинство вообще носило невидимые миру погоны под безупречно пошитыми пиджаками. Кстати, это обычная практика во всем мире, не только у нас: отличить дипломата от шпиона — все равно что бегемота от гиппопотама. А уж во времена «железного занавеса» — тем более. Так что у Гольцова-старшего могут быть в биографии очень интересные эпизоды…
Возникает один-единственный, зато важный вопрос: кому интересны тайны старого гэбэшника тридцатилетней давности? Пока на него у меня нет ответа.
А вот Катерина явно что-то знает. Надо будет припереть хозяйку к стенке, фигурально выражаясь, и выяснить, какие секреты похоронены в прошлом ее отца…
Участок был чист, и я со спокойной совестью вернулась домой.
Из кухни приятно пахло утренней кашей и кофе — похоже, Маша взялась за ум и решила накормить детишек. Ну, и нас заодно.
Глебушка был на посту — сидел с озабоченным видом перед мониторами. Перед ним стояла большая кружка кофе и тарелочка с бутербродами. Невеста с утра позаботилась… Глеб вежливо поздоровался, и я не стала «строить козью морду», как выражается моя тетя. Напротив, я минут пять поболтала с охранником на тему «погода, природа, кошмар, какой мороз!».
Когда человек хорошо выполняет свои обязанности, не нужно обращать на это внимание, если ты хочешь, чтобы так было и дальше. Это — норма. Так и должно быть. Вот когда подчиненный начинает лениться и отлынивать, тогда пора включиться и дать понять, насколько он не прав. Причем так, чтобы дошло с первого раза и чтобы запомнил надолго.
А когда все в порядке, то незачем нагонять страх на сотрудников. Можно и потрепаться, анекдот рассказать. Это называется «положительное подкрепление». Пусть человек знает, что начальство может быть белым и пушистым. Если все хорошо, конечно…
Отчасти это похоже на поведение собачьей стаи. Ну, или волчьей — они устроены одинаково. Кстати, жизнь среднестатистического офиса строится по тем же самым законам. Смешно, да? Все мы божьи твари…
Я рассказала Глебушке анекдот про танкиста и блондинку и отправилась завтракать.
Детишек еще не было видно — близнецы спали, утомившись после вчерашнего долгого дня. За столом одиноко сидела Катерина. Выглядела хозяйка ужасно. Желтое лицо, искусанные бледные губы. Глаза обведены темными кругами бессонницы. Волосы, обычно гладкие и блестящие, растрепались и висят как пакля… Перед Катериной стояла до краев полная пепельница, окно столовой было приоткрыто, но в воздухе все равно висел застоявшийся дым сигарет. Похоже, Гольцова не спала всю ночь. Так и просидела за столом. Вон и одежда на ней та же, что и вчера.
— Доброе утро, Катя! — сказала я, входя.
Гольцова подняла на меня тяжелый взгляд:
— Доброе? А оно доброе, да?
— Будем надеяться, — я пожала плечами.
— Семен Степанович в больнице, Надя в реанимации, — монотонно перечисляла Катерина. — Чего уж тут доброго…
Я положила себе овсянки и принялась заправляться. Дел сегодня много, неизвестно, когда удастся поесть в следующий раз…
— Ничего! — Я оторвалась от тарелки и попыталась приободрить хозяйку: — Степаныч, думаю, уже в порядке. А насчет Нади я выясню. Кстати, мне необходимо съездить в город, забрать кое-что из моей квартиры.