В вагон Алеша вернулся, слегка покачиваясь от пережитого потрясения. Он молча сел за стол, налил себе коньяку и молча выпил. Пирогов и Слащев о чем-то яростно беседовали, поэтому не обратили на него внимания. (Вернее сказать — генерал что-то яростно объяснял Пирогову, а тот с испуганной улыбкой на побелевших губах согласно кивал головой.)

— Яша, ты позволишь мне разбавить вашу компанию женским присутствием? — спросили вдруг от двери.

Слащев обернулся.

— А, это ты, моя радость! Скорей иди к нам! Вот, позволь тебе представить наших гостей. Этот вот — артист, итальянец. Он ни хрена не понимает по-русски, но зато посмотри, какие у него усы! Рядом с ним — храбрый помещик Пирогов. Я собираюсь взять его к себе в корпус в чине полковника! А этот вот — самый интересный экземпляр, бывший гимназист Алексей Берсенев.

Пирогов вскочил со стула и поцеловал девушке руку. Артист приподнялся и вежливо кивнул. Алеша тоже слегка привстал, бросил на девушку быстрый взгляд и улыбнулся. Девушка поздоровалась с артистом и Пироговым, однако взгляд ее в это время был направлен на Алешу.

— И чем же он интересен? — с улыбкой спросила она у Слащева.

— Кто? Гимназист? О! Видишь ли, дорогая, этот юноша — один из последних экземпляров вымирающего вида.

— Какого вида?

— Русских правдоискателей. С религиозно-мистическим уклоном, разумеется!

— С мистическим? — усмехнулась девушка. — Даже так?

— Представь себе, родная, полчаса назад он напророчил мне поражение от красных. Как тебе такой финт?

— Смелый мальчик.

— Еще какой смелый! Мне бы дюжину таких в корпус, и мы бы гнали краснопузых до Северного полюса без остановки. Кстати, ты забыла назвать нашим гостям свое имя. Позволь я это сделаю за тебя. Господа, вот эта девушка, которая стоит перед вами, зовется Нина. Это самое прекрасное создание на земле! И, между прочим, моя жена.

— Оч-чень приятно! — шаркнул под столом ногой Пирогов и снова хотел подняться, но тут лицо его оцепенело — он вдруг узнал в девушке недавнего смазливого офицера, которого Слащев по-простому называл Никитой.

— То есть это как же… — промямлил Пирогов.

— Что? Знакомое лицо? — Слащев засмеялся. — Поразил я вас? Нина выполняет роль моего личного ординарца. И не смотрите, что она женщина. Я за нее трех боевых офицеров отдам. Садись, милая, выпей с нами.

Девушка села на стул.

— Хороша, правда? — Слащев наклонился и поцеловал девушку в губы, затем повернулся к гостям. — Полгода назад на Акмонайских позициях я был ранен. Три пулеметные пули. Две в живот, одна в легкие. Село, в которое меня, полуживого, привезли, заняли красные. И быть бы мне сейчас адъютантом у сатаны, если бы не Нина. Она прискакала в село, взвалила меня на лошадь и догнала отряд. А потом несколько суток не отходила от моей постели, пока я сражался со смертью. Если я и победил тогда, то только благодаря ей. Теперь она моя жена.

— Прекрасная история! — восторженно воскликнул Пирогов, с подобострастным любопытством разглядывая девушку.

Слащев вновь усмехнулся.

— О да! История беззаветной, всепобеждающей любви. Не каждый мужчина может похвастаться чем-то подобным, правда?

— Правда, — кивнул Пирогов, не отводя глаз от девушки. — Следует признать, господин генерал-майор, что ваша жена — сущий ангел.

— Вы правы. Я до сих пор гадаю, чем заслужил такое счастье? Значит, я зачем-то понадобился Богу, раз Он послал ко мне своего ангела-хранителя. Это заставляет о многом задуматься, вы согласны?

— И на многое развязывает руки, — заметил Алеша.

Слащев уставился на Алешу блестящими, холодными глазами.

— То есть я хотел сказать, что…

— Я вас понял, — сказал Слащев с какой-то злой насмешливостью. — Вы наверняка слышали легенды о моей жестокости. Признаться, я и сам иногда думаю — откуда это во мне? Не то чтобы я жалел, наоборот, я рад, что во мне нашлись силы для подобных поступков. Но иногда, знаете, что-то вот тут… — Он слегка коснулся пальцами груди. — Но признайте, господа, что в том не моя вина. Мои действия вынужденные. Так сказать, ответный ход.

— Это самая удобная формула для оправдания жестокости, — вновь заметил Алеша, исподлобья поглядывая на Нину.

Слащев тряхнул головой:

— Отнюдь нет. Эта формула легко может успокоить разум, но не душу. Разум вообще легко поддается на уговоры. И чем логичнее доводы разума, тем упрямее и неподатливее становится душа.

Генерал-майор взял бутылку и разлил коньяк по стаканам. Поднял свой стакан и посмотрел сквозь коньяк на пламя свечей.

— Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, — проговорил он тихим, уставшим голосом. — Дом, развалившийся сам в себе, падет… Жаль, что эти идиоты не читают Библию. — Он покосился на Алешу и пьяно улыбнулся. — Вот я уже заговорил об общем доме. Право, господа, это закончится тем, что я поступлю на службу к краснопузым.