Прошло уже больше двух часов, а потому лично мое внимание стало притупляться, и взгляд все чаще смотрел куда угодно, но не в книгу. Например, сейчас меня чрезвычайно интересовало, как бликует на солнце отполированная деревянная столешница цвета спелой вишни. Недавно я не менее вдумчиво разглядывала лепнину на потолке, разноцветные витражи на окнах и шеренгу разнообразных фигурок на каминной полке. Особенно заинтересовала прекрасная пастушка слева. И все бы ничего, но вместо ожидаемой мною овечки рядом с девушкой была какая-то неимоверно лохматая и зубастая тварь. Впрочем, судя по несколько перекошенному личику фарфоровой статуэтки, вполне возможно, что овечку просто съели.

Кстати, про необычных и неизвестных животных.

— Ки-и-ик. — Я потерлась головой о плечо сидящего рядом любимого. — А кто такой трриг?

Ла-Шавоир отвел взгляд и потер переносицу со словами:

— Ну… зверушка такая. А что?

— Зверушка, значит… — Я подозрительно уставилась на риалана. — Лель говорил, что у тебя была картина, на которой эта зверушка изображена. Пойдем покажешь!

— Юленька, а нам уже на работу пора, — лучезарно улыбнулся мне Феликс, окончательно убедив в подозрении, что дело нечисто.

— Нет, сначала посмотрим на тррига! — Я была тверда и непреклонна в своем решении узнать, чем же именно меня назвал Кик. Притом Лель мнение разделяет, а стало быть, сходство и правда есть…

— Ну ладно, — тяжко вздохнул зеленый, поднялся и протянул мне руку, помогая встать. — Пошли.

Собственно, мы пошли. И даже пришли.

Я сейчас стояла напротив большого полотна, изображающего, судя по всему, какой-то идиллический лесной праздник. Феечки с флейтами, рыжие карлики со скрипками и толпа танцующих. Как человекоподобных, так и не очень.

В углу картины я заметила уже знакомую по каминной полке пастушку с лохмато-зубастой тварюшкой и от души понадеялась, что это не загадочный трриг. Ибо тогда я прибью обоих мужиков и не поморщусь!

— Ну и где он? — ласково спросила у кикимора, на всякий случай успокаивающе поглаживая ладошкой его грудь, затянутую в коричневый жилет.

— Собственно… вот. — Длинный палец мужчины ткнул в центр полотна, лишь на пару миллиметров не достигнув его поверхности.

Я осмотрела пушистого зверька, на которого указал мой мужчина.

Осмотрела и захотела узнать название пастушьей «тварюшки», дабы обзывать так Леля и Ла-Шавоира!!!

Трриг представлял собой мелкое «очаровательное» создание с длинной, вьющейся колечками, золотистой шерстью, приплюснутой мордой и большими светлыми глазами навыкате.

Проще говоря, пекинес болотный! Вполне возможно, он и был хорошеньким… но я эту породу терпеть не могла!

— Феликс, хороший мой, — проворковала я, поворачиваясь к риалану и лучезарно улыбаясь. Он с опаской смотрел на меня, но пока не отступал. А это зря, между прочим!

— Да, милая? — вкрадчиво спросил кикимор.

— Значит, я — вот это?! — злобно прошипела в ответ, сжимая кулачки. — Значит, у меня такие вот глаза и такое лицо?!

— Юленька, ты немного неправильно поняла, — заверил меня риалан, все же делая первый шаг назад. — Тут, скорее, шла речь про ассоциации… трриги очень ласковые и беззаботные зверушки. Живут, едят, спят, им пузико чешут, они и счастливы.

Ах так?! Сейчас мы кому-то устроим первый семейный скандальчик по заезженному, но все равно актуальному сценарию!

— Ах ты, зараза! — восхитилась, медленно наклоняясь и стаскивая одну балетку. — Значит, я только ем, сплю и безмерно радуюсь почесону животика?! К тому же ты считаешь, что у меня есть выдающийся живот?! Это значит, что я толстая?

— Юлька!

— Ты сказал, что я некрасивая, — скорбно изрекла я, опуская голову, чтобы не было видно, как губы расплываются в улыбке.

— Ничего я такого не говорил!

— А еще ты назвал меня бесполезной!

Пока говорила, шаг за шагом приближалась к болотнику, постепенно оттесняя его к стене и внутренне ликуя. Ничем психология болотных мужиков кикиморского подвида от земных не отличается!

Правда, как выяснилось, реакции на «агрессию» тоже особо ничем не отличаются. Когда Феликс почувствовал лопатками стену, то голубые глаза мужчины нехорошо сверкнули… и через миг ситуация поменялась. К стенке прижимали уже меня и жарко целовали, вынуждая забыть обо всем на свете.

Когда он отстранился, то подхватил на руки и опустился в одно из кресел в центре зала, заставленного полками и стеллажами с книгами.

— Вот экспериментаторша бессовестная, — возмутился жабних, целуя меня в кончик носа.