Негустая толпа прохожих заколыхалась, кто-то шарахнулся в сторону, некоторые остановились в растерянности – мы же с Альбертом продолжали петлять по пешеходной зоне, но расстояние между нами стремительно увеличивалось.

Проклятое платье! Я уже готова была скинуть его к чертовой матери и бежать за дизайнером в одном бюстгальтере и панталонах, но помощь пришла с неожиданной стороны: маленький, не больше полутора метров в высоту, но плотный пожилой мужичонка в мятом пиджачке, мимо которого сломя голову проносился Альберт, вдруг резко выкрикнул бойцовское: «Ки-и-яяяя!» – и, подпрыгнув, схватил убегающего дизайнера за ногу. Альберт рухнул на грязный асфальт, яростно дергая ногу и бешено ругаясь; мужичонка, однако, держался за конечность мертвой хваткой и даже упал на нее грудью, придавив сверху шаром своего изрядного живота.

Приблизившись к ним, я рывком подняла Альберта с земли и благодарно кивнула своему доброхоту:

– Спасибо, товарищ! Я непременно скажу самому главному начальнику московской милиции, чтобы он выписал вам на складе именные командирские часы «За задержание особо опасного преступника». Завтра.

– Благодарствуйте, – засмущался мужичонка и покачнулся. От него за версту разило дешевым портвейном. – Вы токмо, ежели могете, надпись на их вырагви… выгвири… выгрррравиравируите: «Ивану, мол, Сулимову, от благодарного командования».

– Договорились, Иван Сулимов. Ждите. С вами свяжутся.

Довольно бесцеремонно скрутив своему пленнику руки за спиной, я повела его обратно в Гостиный Двор. На нас продолжали оглядываться. Мы остановились у микроавтобуса «Кассиопеи».

– Ну? А в салон сам поднимешься или помочь?

Альберт сперва мотнул головой, но, подумав секунду, все-таки шагнул на ступеньку.

– Не дури, – предупредила я его. – Еще раз сбежать попытаешься, я тебе уже по-взрослому накостыляю.

Я проконвоировала пленника до самой гостиницы «Московия». Сбежать он действительно не пытался, но ногами передвигал с видимой неохотой.

* * *

К моему удивлению, в гостинице нас поджидал Игорь. Оказывается, он, желая опередить нас, приехал в «Московию» на такси.

– Я понял, что ты напала на след, Женя, – улыбнулся он мне. – И, конечно, был расстроен, что ты опередила меня.

– Да, я тебя опередила.

Мы находились у меня в номере, Альберт, словно подсудимый, сидел на выставленном посреди комнаты стуле.

– Это очень удачно, что ты решил подождать нас здесь, Игорь, – сказала я, отходя в угол между окном и стеной. – Хочешь, садись с ним рядом?

– Зачем же? – удивился Воронов. Улыбка как-то криво сползла с его лица, и он нервно ослабил узел галстука, как будто этот галстук его душил.

– Не хочешь? Сесть рядом?

– Не хочу.

– Я очень сожалею. Но тебе придется.

Теперь в моих руках был пистолет.

– Оружие.

– Что – оружие? – Он все еще делал вид, что не понимает меня.

– У тебя в кобуре – револьвер, а за поясом – нож. Сними это все и положи на пол, а потом перебрось ко мне носком ботинка. Живо! И без всяких эквилибристских штучек, пожалуйста. Одно неверное движение – и я тебя просто пристрелю, понял?

– Женя, Женя! Я тебя просто не узнаю!

– Я тебя тоже не узнаю, милый. И должна заметить, что это «неузнавание» не доставляет мне удовольствия. Считаю до пяти. Раз…

Пожав плечами, на счете «три» Игорь снял кобуру, нож, бросил на пол и пинком швырнул мне эти предметы. Затем, двигаясь совершенно свободно и спокойно, взял второй свободный стул и, поставив его рядом с Альбертом, уселся на него, аккуратно вздернув брюки на коленях, чтобы не помять стрелок.

– Похоже на какой-то плохой театр. Слушаю тебя, Женя.

– Я не буду говорить о том, какой невероятный артистизм проявлял ты все это время. Если бы не то простое соображение, что никто из сотрудников «Кассиопеи» не обладает достаточной физической силой для того, чтобы не просто задушить Катю, но еще и подвесить ее потом к крюку под потолком, я бы, может быть, никогда и не догадалась о том, что именно ты – главное действующее лицо в этой истории… Конечно, Альберт тоже выглядит не лучшим образом – и это еще мягко сказано. Но все-таки он никого не убивал. Да, он замешан в этой грязной истории с контрабандой драгоценных камней, да, вы с ним прекрасно разыграли сцену с отравлением хлороформом, для того чтобы создать себе весьма шаткое, но алиби… Когда вы передали сумку с драгоценностями, сделанными в виде дешевой бижутерии, своим сообщникам? За минуту до того, как разыграть передо мной этот спектакль с хлороформом? Уверена, что это так! А почему ты убил Катю? Она отказалась участвовать в ваших аферах?

– Да, – вдруг спокойным, даже ласковым голосом ответил Игорь, хотя я вовсе не ожидала, что он вообще захочет как-то реагировать на мои вопросы. – Глупая девочка сказала, что с нее хватит. Стали гибнуть люди, сказала она, и меня мучают кошмары. «Я выхожу из игры» – это ее слова. Глупышка, она никак не могла понять, что из нашего круга есть только один выход – в могилу. Я убеждал ее. Но все было напрасно. Она плакала и отказывалась. Я жалел ее – она мне нравилась. Она понравилась мне еще тогда, когда этот слизняк, – Игорь кивнул на Альберта, – привел ее, испуганную и такую неуверенную в себе, к нам в ресторан в Тарасове, желая выиграть один довольно дурацкий спор. И он его выиграл.