У нас не горели фары и свет в машине, зато на приборной доске приятно светились зелененькие огонечки. Мне очень захотелось покурить. Меня успокаивало то, что наши преследователи не смогут нас заметить раньше, чем мы их. Поэтому схватилась за зажигалку.

— Ой, только не в машине! — попросил Олег. — Честное слово, я задохнусь от твоего дыма. И как только можно курить? Гадость ужасная. Воняет — жуть.

— Ты предлагаешь мне выйти на улицу? — возмутилась я, но поняла, что придется либо выходить, либо терпеть до более удобного случая. — Совесть у тебя есть? Сейчас на улице сразу окоченеешь.

— Ага, я должен тут задыхаться? — настаивал на своем Олег.

Я распахнула дверцу и выпрыгнула на свежий воздух. И, глянув на землю, тут же подумала: если преследователи приедут сейчас, то наш след будет им хорошо виден. Надеяться на то, что они его случайно не заметят, глупо. Я ведь тут разворачивалась, а ехать они будут на небольшой скорости из-за снегопада. Вот будет обидно… Пусть снег идет погуще.

Курить на морозе оказалось неприятно. Поэтому я завершила сей процесс очень быстро и снова нырнула в салон.

— И долго мы тут будем стоять? А вдруг они приедут только утром? Представляешь, уже светло, они едут и видят нашу машину… — предположил Олег. — Вот приятный сюрприз для них будет.

— Нет. Они едут сейчас.

— Слушай. Мы вот все время говорим «они». А кто они?

— Если бы я знала…

Я взяла сотовый и набрала номер Кати. На этот раз гудки были длинными, но трубку никто не брал.

— Ей звонишь?

— Да, — коротко ответила я.

— Если она отключилась, значит, что-то произошло, — сказал Олег.

— Почему? Она могла просто испугаться и затаиться от нас. Может, она чувствует себя виноватой, потому и не хочет говорить? Тем более что ответственность вроде как с себя сняла — предупредила нас, а встречаться со мной не собирается. Я, к примеру, более склонна думать именно так.

— Но почему все-таки?

— А потому, что она повесила трубку как раз в тот момент, когда я заговорила про встречу. И мне это кажется подозрительным.

Я понимала, что своими словами могу вызвать бурю протеста, но сейчас именно этого и добивалась. Пусть Олег повозмущается, может, проговорится хоть в чем-нибудь.

— Я верю ей, как самому себе, — горячо сказал Соколов.

— Это говорит только о том, что ты пока еще очень молод. С чем тебя и поздравляю. Прекрасное время. — Я откинулась на спинку сиденья, широко взмахнув руками в обе стороны. Потом потянулась и села, как прежде. — Хорошо, давай больше не будем. Я понимаю, разговор тебе неприятен. Но как только мы доберемся до Тарасова, постараемся найти Катю. Хоть с этим ты согласен?

— Женя, — тихо заговорил Олег, не отвечая на мой вопрос, — скажи, а почему ты все-таки со мной возишься? Ты могла бы оставить меня на даче или просто отвезти домой и уйти. Почему ты не уходишь?

— Не могу.

— Почему?

— Ты тогда попадешь в беду. Без меня тебе не справиться.

— Значит, ты такая правильная и порядочная?

— К чему ты клонишь? — насторожилась я, уловив его тон.

— К тому, что, кроме тебя, на свете есть и другие такие же хорошие люди. Ты очень хорошая. Но есть еще. Катя, например.

Я рассмеялась.

— Знаешь, нам заняться сейчас нечем, и я предлагаю игру. Ты называешь мне ваших общих с Катей знакомых, а я задаю о них вопросы. Идет? Игра ни к чему не обязывает, но, с другой стороны, может быть полезной. Попробуем? — предложила я.

— Ладно, все равно делать нечего, — согласился Олег.

— Начни, пожалуйста, с Никиты. Сына хозяина дачи.

Соколов поменял позу и сказал не очень довольным голосом:

— Никита Борисов. Обычный парень. Да мы с ним, собственно, особенно и не дружим. Просто как-то летом недолгое время вместе тусовались, а потом расстались. Неинтересно стало.

— Чем летом занимались?

— Да ничем. Дурака валяли.

— Много вас было?

— Совершенно не понимаю, зачем тебе знать? — вновь возмутился Соколов.

— Ну, надо же о чем-то говорить, — попыталась также возмутиться я. — Почему не об этом? Скажи, Катя тоже дружила с Никитой?

— Они общались. А дружит по-настоящему она со мной. Неужели непонятно?

— Ладно. Слушай, давно хотела спросить. А что за друг у тебя во Франции? Как же его зовут… Дай-ка вспомнить…

— Какой друг? — встрепенулся Олег.

— Я как-то видела письмо на твоем компьютере. Кажется, оно было от какого-то… Бурундука. Вот я и спрашиваю, — будничным тоном разъяснила я.