В этом смысле Грейс принесла Флоре одно разочарование, вместо предмета гордости сделавшись бельмом на глазу. Оставалась надежда, что кто-то опять клюнет на ее приданое. Но едва ли саму девушку устроил бы такой вариант.

Прошло несколько недель. Как-то раз, проснувшись еще до рассвета, Грейс вышла в сад. По тусклому небу плыли длинные растрепанные пряди облаков. Внезапно на нее с новой силой нахлынуло одиночество, и она обхватила руками плечи, будто под порывом холодного ветра.

Девушка невольно вспомнила запах снега и свинцовое небо Лондона, а потом подумала о том, что постигать себя – это все равно что разматывать туго смотанный клубок. Можно увлечься настолько, что перед тобой откроется то, во что трудно поверить.

Грейс поднялась к себе. Взяв кошелек, в котором лежало несколько рупий, она выскользнула в коридор и осторожно вошла в комнату тетки.

Флора еще спала. Девушка сразу почувствовала сладковатый запах. На столике стояла небольшая спиртовая лампа, лежала трубка и пара небольших коричневых шариков. Значит, уединяясь по вечерам, тетка все же курила опиум. Грейс немного постояла в раздумьях. Если зелье и способно дать возможность заглянуть в суть иного мира, это все равно происходит не наяву.

Сделав шаг, девушка осторожно взяла со столика большую перламутровую шкатулку и открыла ее. То, что она искала, лежало внутри, среди кучи других бумажек. Грейс не знала, почему Флора не уничтожила чек, – вероятно, просто забыла.

Было еще рано, но девушке удалось нанять тонгу, сторговавшись с молодым индийцем. Какое-то время повозка ехала вдоль Ганга, и Грейс смотрела на медленно текущую мутную воду, в которой мерцали пузырьки и крутились частички мусора. Она впервые мысленно обратилась к реке, прося поддержки и удачи.

За городом было удивительно тихо, запах пыли смешивался с ароматом цветов. Все казалось первозданным, далеким от человека и его несовершенного разума. Грейс не очень хорошо помнила дорогу, а ее хинди был весьма скромен. И все же каким-то чудом ей удалось добраться до цели.

Разумеется, ее остановили еще на подходе к усадьбе, и девушка кое-как объяснила, что ей надо и кого она хочет видеть. Ее не стали обыскивать, но непонимающие, а то и враждебные взгляды были не лучше откровенных прикосновений.

Вокруг кипела жизнь, слаженная, подчиненная определенной цели, жизнь, в которой не было места праздности, сомнениям, слабостям. И конечно, не было места ей, женщине, да еще англичанке. Грейс была права: здесь о ней давно позабыли.

Ей пришлось долго ждать, а потом Дамар Бхайни все-таки вышел к ней. Он хорошо выглядел, хотя при этом казался странно растерянным, даже смущенным. Похоже, то был один из немногих случаев, когда он поневоле потерял самообладание.

Грейс пришлось заговорить первой:

– Вы выздоровели?

– Да.

– Я рада.

– Вы приехали, чтобы узнать о моем самочувствии? – спросил он без тени иронии.

– Нет, не за этим.

Когда Грейс протянула руку с чеком, ей почудилось, будто расстояние между ней и Дамаром не сокращается, а стремительно увеличивается.

– Откуда это?

– Это тот самый чек. Просто моя тетя, Флора Клайв, забыла его уничтожить.

– И вы его взяли? Чем это объяснить?

Грейс вспыхнула.

– Поверьте, это не порыв, а результат долгих размышлений.

– Вы решили уничтожить мою гордость?

– Нет. Я пришла к выводу, что вы правы: эти деньги принадлежат вам. Вашему народу. Пусть хотя бы какая-то часть отнятого у вас вернется обратно.

– На свет еще не родился англичанин, который бы согласился финансировать борьбу против своих соотечественников, колонизаторов, белых.

– Вы мне не верите?

Дамар Бхайни покачал головой.

– Полагаю, это чисто женский поступок. Или вы хотите что-то купить.

– У вас?

– Да.

Грейс охватили смятение и стыд. Что-то будто перевернулось в душе.

– Едва ли у вас есть то, что мне нужно! К тому же далеко не все продается и покупается – жизнь уже дала мне это понять.

Он внимательно смотрел на нее.

– А вы? Куда вы пойдете после всего этого? Что будет с вами?

Грейс опустила плечи.

– Не знаю, мне все равно.

– Спрячьте это. – Дамар кивнул на чек, который она все еще протягивала ему. – Я подумаю. А пока я вновь приглашаю вас стать моей гостьей. Комната, в которой вы жили, сохранилась в прежнем виде. Если она вас устраивает, вы можете занять ее.