– Ну, кто-то кого! – стукнул Путилин ладонью по столу и вынул чудовищно толстый бумажник.

«Граф» взял в руки нераспечатанную колоду карт.

– Какие у вас, ваше сиятельство, прекрасные кольца! – воскликнул сибирский миллионер – Путилин.

«Граф» нервно улыбнулся:

– Да, недурные, господин Рухлов. А какие же вам особенно нравятся из них?

– Вот эти: изумруд-кабошон и опал с бриллиантами. Эх, сибиряк я, знаю толк в камнях! Чудесные камни, отменная игра!

«Графа» передернуло.

– Так… так кто же заложит банк? – обратился он к Путилину.

– У нас в Иркутске на этот счет существует такое правило: у кого из играющих туз бубен – тому и метать.

– Отлично.

Поддельный граф, великий шулер, с треском распечатал колоду.

– Проверим, правильная ли колода, все ли карты?

– Так, ведь, она запечатанная, новая! – притворно наивно воскликнул Путилин.

– Мало ли что бывает… Случается, что и в запечатанной не все обстоит благополучно. Лишняя попадется или недохватка, – любезно пояснил «граф Тышкевич». Он, держа карты рубашкой книзу, быстро, ловко стал их пересчитывать.

Я заметил, что Путилин и Статковский, в особенности последний, не спускают взгляда с его рук.

– Так, все правильно. Ну, теперь кому придется туз бубен?

«Граф» начал сдавать карты. Туз бубен пришелся ему.

– Ловко! Везет вам напередки, ваше сиятельство, – усмехнулся Путилин.

– Ну, знаете, заложить банк – еще не значит выиграть.

– Это вы верно! А как, примерно, сколько в банке будет?

«Граф Тышкевич» на секунду задумался. Затем, вынув из бокового кармана пачку крупных депозиток, он с горделивым апломбом бросил:

– Тридцать тысяч!

– Только-то? – пробурлил с легкой насмешкой Путилин. – У нас в Иркутске крупнее закладывают.

«Граф» вспыхнул.

– Если угодно, я могу добавить еще, – и бросил на стол вторую пачку. – Ровно пятьдесят.

Игра началась.

– Карту, тысяча! – объявил Путилин.

– Ого, что так мало? – усмехнулся в свою очередь «граф».

– А у меня, видите ли, ваше сиятельство, правило такое: пять раз подряд я ставлю по тысяче, а потом – по банку. Меня так уж и знают в Иркутске.

– Дана! – любезно улыбнулся великий шулер.

Пан Выбрановский, сиречь Статковский, не сводил пристального взора с рук «графа».

– Еще угодно получить тысячу? – спросил тот.

Путилин посмотрел на Статковского.

– Как думаешь, пан Выбрановский?

Статковский, я это заметил, схватился за галстук и поправил его.

– Поставить нечто побольше? А? На твое счастье?

– Как угодно ясновельможному пану Рухлову. Вместо тысячи отчего не взять две, если улыбнется счастье…

«Граф» выжидательно глядел на сибирского миллионера.

– Ну так вот что: по банку! – вдруг грянул Путилин.

Великий шулер, застигнутый врасплох, вздрогнул и побледнел.

– А ваше… правило пять раз по тысяче? – пролепетал он.

– Передумал. Прошу метать.

Последний раз задрожала колода в руках мошенника.

Путилин положил руку с толстым, раскрытым бумажником на две пачки банка. Я затаил дыхание.

– Дана! – крикнул Статковский.

Путилин моментально придвинул к себе деньги.

Лицо «графа Тышкевича» стало белее мела.

Недоумение, бешенство, испуг отразились на нем. Он силился улыбнуться, чтобы замаскировать свое страшное волнение, но из этого ничего не выходило.

– Простите, ваше сиятельство, сорвал! Сам не думал. Ожидал отдать, – насмешливо проговорил Путилин.

– Что делать… ваше счастье, – хрипло вырвалось у шулера. Он встал. – Виноват, на одну секунду я вас покину.

– Пожалуйста, пожалуйста, – усмехнулся Путилин.

– «Граф Тышкевич» – Прженецкий поймал Гилевича в передней.

– Кто эти люди, с которыми ты, старый пес, меня усадил? – бешеным, свистящим шепотом начал он, хватая еврея рукой за грудь.

– Что с тобой? Ты с ума сошел?

– Нет, я – не сошел, а ты – сошел с ума, негодяй. Знаешь ли ты, что я проиграл пятьдесят тысяч?

– Ты?!

– Да, я!

– Но как же это могло случиться?! – пролепетал пораженный содержатель игорного притона.

– А черт его знает! Я подготовил колоду на четыре удара, раз – дано, раз – бито, дабы на первых порах не смущать этого золотопромышленника. А между тем на втором ударе я отдал весь банк.