– Вполне, - изобразила я показное равнодушие.
– Например, поцеловать тебя. Этого было бы достаточно для разрыва нашей связи и моей смерти.

– Столько ненависти?
– поразился Избранный.
– Но из-за чего?

– Они такие по своей сути, - нехотя пояснила я.
– Бездушницы - это невесты, лишенные связи со своим Избранным, а вместе с ней и прочих чувств, эмоций, желаний. Красивая, сильная, но пустая оболочка, все, что осталось от когда-то жизнерадостных девочек.

Рассказ не доставлял мне удовольствия, но смысла скрывать информацию тем более не было. По-хорошему, следовало бы рассказать подробности всем Калленам, но я логично рассудила, что Эдвард вполне справится с этой задачей.

– Тогда что же заставляет их подчиняться лже-покровителям?
– уточнил он.

– Обряд на крови, - с тяжелым вздохом отозвалась я, опять же внеся некоторую ясность, но, не стремясь углубляться в детали. (От автора: пересказала слова Демиана из бонуса).

– Теперь для бездушниц ничего не изменить? Ведь они не по своей воле стали такими.

– Разве что убить.

– Убить? Не слишком ли кардинально?

– Они не живут, а существуют, и в этом существовании нет никакого смысла, что собственно и приводит к повышенной агрессии. Ни одно разумное существо не может быть в одиночестве, не чувствовать любви своих близких. А именно к этому сводится жизнь этих девочек. При этом они даже мечтать не способны, надеяться. Только повиноваться приказам. Каждая из них, в сущности, желает, чтобы её именно убили. Говорят, что в таком случае нить восстановится, и в следующей жизни будет шанс всё-таки найти Избранного, а значит, наконец-то почувствовать, что такое счастье.

– Ты так говоришь о них, словно не просто прочитала чужие мысли, а наблюдала собственными глазами?

– В какой-то степени я тоже бездушница, - я всего лишь пожала плечами, но в следующую секунду Эдвард оказался настолько близко, что мне некуда было отвести от него глаза. Да и сделать это не представлялось возможным - прижав к себе, он поднял мой подбородок, и я встретилась с его ошеломлённым взглядом.

– Тогда... в лесу...- от волнения его голос стал хриплым, но даже пары слов было достаточно, чтобы понять смысл вопроса.

– Нет, - виновато улыбнулась я, и, качнув головой, уткнулась лбом в его плечо, всем своим видом показывая, что не желаю высвобождаться из его объятий.
– Никто не рвал соединяющую нас нить. Ни тогда, ни потом. Я не допустила бы этого.

– Тогда почему ты причисляешь себя к бездушницам?
– поглаживая мою спину, спросил он с нотками боли в голосе.

– Я два года жила без тебя, словно без души, - прошептала я, не желая раскрывать истинный масштаб произошедшего в первые полгода после нашей разлуки.

– Думаю, я понимаю, о чём ты, - прошептал он.

Для храбрости задержав дыхание, я наконец-то осмелилась поднять глаза на сжимающего меня в объятьях юношу. Наши глаза встретились, и я утонула в отражении той же невысказанной нежности и любви, переполняющейся и меня саму.

– Так больше не будет?
– с надеждой спросила я.

– Я не позволю, - тихо отозвался Эдвард.

Он аккуратно опустил меня на куртку и навис сверху. Наши губы встретились, и мир перестал существовать. Все те чувства, которые томились в нас на протяжении двух лет разлуки, понемногу выходили на поверхность, но их оказалось слишком много, чтобы выплеснуться за последние несколько недель. Растворившись в объятьях Избранного, я забыла обо всём на свете, а когда на секунду отрыла глаза, заметила, что лес вокруг нас потемнел. Мы, конечно, увлеклись, но не настолько же, чтобы минуты побежали быстрее секунд.

Нехотя оторвавшись от любимого, я взглянула вверх. Сильный ветер сгибал стволы деревьев, а гонимые им тучи со всех сторон стекались в направлении океанского побережья. Сталкиваясь по дороге, они образовывали молнии, красивейшими узорами преображая черное небо. Всё это происходила настолько низко, что казалось, можно подпрыгнуть повыше, и вытянутая рука прикоснётся к губящейся серой массе.

По моему лицу расплылась мечтательная улыбка, а Эдвард крепко сжал мою руку. Мы оба понимали, что это магическое действо, но, в отличие от Избранного, я точно знала, что оно не несёт в себе ни боли, ни зла, которым два года назад наполнила ураган я.

– Что происходит?
– встревоженно спросил юноша.

– Не знаю, - беззаботно ответила я.
– Это не объяснить словами.

– Но ты всё же попробуй, - настаивал Эдвард, вновь притягивая меня к себе.

– Я уже видела такое тринадцать лет назад. Даже ощущала на себе. Мне было пять лет. В начале весны я облюбовала лесное озеро. Я часами проводила там время, наблюдая, как вокруг него, на высвободившихся из-под снега берегах, распускаются первые цветы, а потом получала полотенцем вдоль спины от перепуганной моим исчезновением матери. И вот однажды уснула прямо на берегу, пригревшись в лучах весеннего солнца.

На тот момент вот уже полгода многие из моих снов заканчивались кошмарами, и, очутившись в черном, незнакомом лесу, не сомневалась, что этот не станет исключением. Слёзы сами собой полились из глаз. Я села на землю и сжалась в комок, как вдруг услышала незнакомый успокаивающий голос. Человеческий мальчик лет пятнадцати с искренней заботой смотрел на меня, но подойти не мог из-за невидимой завесы. Его голос заставлял меня поверить, что он действительно не желает мне зла, и в какой-то момент я перебралась поближе к нему. Пока он искал лазейку, я рассказала ему о себе, своей семье, нашей долине, и о своей жизни в целом. А когда он наткнулся на какую-то нору, я снова осталась одна, испугалась и проснулась. Но страх не оставлял меня, только теперь я боялась не за себя, а за того странного мальчишку, оставшегося во сне.