А один высокопоставленный судья на условиях анонимности объяснил данный феномен следующим образом: «Судьи действуют по принципу “Хочешь жить в согласии – соглашайся” – они просто переписывают текст обвинительного заключения на бланк приговора, обычно даже не заботясь об исправлении орфографии, ведь они хорошо наслышаны о том, чем иногда заканчивается “самодеятельность” судьи в решении вопросов виновности» (статья «Репрессивно-трусливое правосудие», «Новая адвокатская газета», 2010, № 7).

Мне трудно утверждать категорически, какую из современных методик применяли мещанско-хамовнические судьи – сканер, флешку, дискету или что-то еще более оригинальное, но их приговоры примерно на 80 % выглядели как копии составленных следователями обвинительных заключений, включая повтор стилистических, грамматических и фактических ошибок. Думаю, что и руководившая процессом в Мещанском суде

Ирина Колесникова, и председатель Хамовнического суда Виктор Данилкин на вышеобозначенный вопрос Ольги Егоровой – читали ли они обвинительные приговоры Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву – смело могли бы ответить положительно, но с одной существенной оговоркой: только в момент их провозглашения.

Как и всем крупным процессам, делам в отношении Ходорковского и Лебедева сопутствовало так называемое оперативное сопровождение, заключавшееся в интенсивном проведении оперативно-розыскных мероприятий силами специальных служб. Их присутствие (в первую очередь МВД и ФСБ) выявилось уже сразу после возбуждения дела в июне 2003 года, поскольку и задержание Лебедева в госпитале имени Вишневского, и последовавшие затем обыски в местах его жительства и работы сопровождались участием сотрудников вышеуказанных ведомств.

Сразу оговорюсь, что по закону не возбраняется привлечение представителей органов дознания для оказания помощи следствию при проведении отдельных следственных действий, как это имело место, например, при производстве многочисленных обысков и выемок. Кроме того, значительную часть работы такого рода специальных служб составляет проведение оперативно-розыскных мероприятий, являющихся основой их деятельности. Согласно легальному определению, оперативно-розыскная деятельность – это вид деятельности, осуществляемой гласно и негласно оперативными подразделениями государственных органов, уполномоченных на то федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности» в пределах их полномочий посредством проведения оперативно-розыскных мероприятий в целях защиты жизни, здоровья, прав и свобод человека и гражданина, собственности, обеспечения безопасности общества и государства от преступных посягательств. Указанный федеральный закон в числе действий оперативно-розыскного характера называет прослушивание телефонных разговоров, снятие информации с технических каналов связи, оперативное внедрение, контролируемую поставку, опрос, наблюдение, оперативный эксперимент и некоторые другие.

И если бы правоохранительные органы, обладающие таким мощным оружием, как негласные оперативные мероприятия, вели себя достойно и действовали строго в рамках закона, данную тему можно было бы и не затрагивать. Каждый занимается своим делом, и нет нужды обижаться на законопослушного профессионала, даже если его действия тебе не сильно нравятся. Но все дело в том, что в реальности обстояло совсем по-иному.

Вот один из первых примеров такого рода, с которым столкнулась защита. Арест Лебедева состоялся 3 июля 2003 года в Басманном суде Москвы. Сторону обвинения представлял прокурор Лахтин, помимо прочего обосновывавший необходимость заключения под стражу наличием у Лебедева заграничных паспортов. «Независимый и беспристрастный» Басманный суд без тени сомнения арестовал паспортообладателя, но к моменту кассации этих доводов, видимо, показалось кому-то маловато, и в материалах производства Мосгорсуда оказался рапорт сотрудника Департамента экономической безопасности ФСБ РФ майора Нужденовой от 22 июля 2003 года, где она обосновывала опасность того, что Лебедев может скрыться от следствия, не только тем, что он «имеет несколько загранпаспортов», но еще двумя «убийственными» доводами. ФСБ в лице всезнающего майора утверждала, что обвиняемый владеет недвижимостью за пределами Российской Федерации, а кроме того, может воспользоваться частными самолетами, принадлежащими группе «Менатеп-Роспром-ЮКОС», базировавшимися в аэропорту Внуково-3.

Эта триединая ложь была представлена Судебной коллегии Московского городского суда, как признался нам прокурор Лахтин, исключительно по его инициативе – он даже с некоторой гордостью сообщил, что именно ему пришла в голову мысль запросить такой рапорт и инициировать его приобщение к материалам кассационного производства. Надо ли говорить, что Мосгорсуд с готовностью согласился с решением Басманного суда, которое, кстати, по прошествии определенного времени, 25 октября 2007 года, было признано постановлением ЕСПЧ неправосудным и нарушающим Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, а затем по этой причине отменено как незаконное Президиумом Верховного суда РФ вместе с кассационным определением городского суда, не пожелавшего прислушаться к доводам защиты.

А теперь рассмотрим по существу порожденную оперативно-прокурорским замыслом лживую триаду псевдодоводов.

Прежде всего следует сказать, что Платон Лебедев сразу и категорически заявил, что никакой недвижимости за границей у него нет. Это дало нам основания потребовать у стороны обвинения приведения конкретных данных о том, в какой стране, по какому адресу и какая именно недвижимость якобы имеется у нашего подзащитного. Надо ли говорить, что ответом было абсолютное молчание, и данный аргумент затем исчез из арсенала наших противников.

Аналогичная картина наблюдалась и касательно внуковских самолетов. Сначала по адвокатскому запросу бухгалтерия ОАО «НК “ЮКОС”» сообщила, что на балансе нефтяной компании никаких летательных аппаратов не числится, включая самолеты и вертолеты. А затем и администрация аэропорта Внуково-3 ответила, что у них частные самолеты «Менатепа-Роспрома-ЮКОСа» не базируются.

Забегая несколько вперед, могу поведать, что воздухоплавательная тема, связанная с Ходорковским и Лебедевым, возникла еще раз в нашем деле несколько позднее, причем в довольно своеобразной форме.