– И все-таки, господа… не изволите ли объяснить где я?., где мы? – искренняя надежда в голосе подкупала. – Вы должны понять неловкость, с коей мое присутствие, гм… появление связано-с…

– Понимаете, Петр Кирилыч, – стоявший мягко заставил обратить на себя внимание, – вы не просто в каком-то времени или промежутке… Время сейчас… здесь, в эти мгновения, слоится, раздваивается… даже троится, расползается, – и, отвечая недоумению на лице гостя, добавил: – Не приходилось смотреть в телескоп на Сириус?

– Доводилось, отчего же… вояж… по Италии. Однако, к чему вы… сударь?

– По Италии?! – правый за столом резко повернул голову.

– Олег Евгеньевич! Ну, право… – «сказочник» с досадой оглянулся. – Значит, смотрели граф… Прекрасно! Тогда наверняка обратили внимание, что звезда темна и лишь вокруг видимый ореол? Господа, – обратился он уже к соседям, – только вдумайтесь: звезда – темна!!!

– Припоминаю, – пробормотал гость. Неуверенность тона писалась в обстановку.

– То есть явление интерференции вам знакомо. Огибание светом преград? Так и здесь – время вибрирует и огибает самое важное… Кое-что порой упускает, искажает происходящее. Законы-то одни – для времени и света. – И тут же, чуть смутившись, склонил голову: – Первые места на «олимпиадах» по физике… граф.

– Ну, «искажает», как и «самое важное» – всего лишь мнение. И ваше. – бросил «дублет».

– А я согласен.

– Тогда добавляйте: «по моему мнению», – человек слева вел себя так, будто роль председателя была условием его присутствия и оговаривалась заранее.

Но мужчина в очках не добавил реплике внимания.

– Этакий калейдоскоп, – продолжая смотреть на Пьера, пояснил он. – Чуть повернешь – и узор забыт… будто не было. Сменяется новым, таким же разноцветным, множественным, игривым. Отражает то, что само и выбирает, обходя и не притрагиваясь к «неизбранному» им. Оставляет скрытым. Короче, обманывает! Так и ему конец, стоит дрогнуть руке…

– Простите, сударь, я не совсем понимаю-с… чьей руке? – Безухов попытался улыбнуться.

– Того, кто управляет игрой.

– Вы имеете в виду время?

– В том-то и дело, что само оно считает именно так, – мужчина кивнул за спину. – Я же – по-другому. А господин Новиков вообще уверен в собственном участии.

– Но ведь так и есть, – подал голос адресат за столом.

– Да присядьте же, наконец! – взявший роль председателя решительно отодвинул стул. – А за «обман» ответите! – Палец, описав полукруг, разошелся с взглядом хозяина и уперся в фиолетовый галстук.

– Покорнейше благодарю… – Безухов стушевался, неуверенно подошел и, оправив камзол, опустился на мягкое сиденье.

«Галстук» последовал примеру.

Как только стул под гостем скрипнул, жабо на манишке с облегчением вздохнуло – руки переключились на пенсне.

– Простите, господа, вы говорили о процессе над этим господином, – Пьер кивнул в сторону Новикова, – и крахе… крахе чего? – Он, казалось, пришел в себя и, достав уже платок, начал протирать стекла, деликатно давая понять, что и это не самое главное для него.

– Олег Евгеньевич – крупнейший издатель бумажных книг, – пояснил «сказочник», и полоска галстука выгнулась вперед.

– Весьма признателен, – гость учтиво кивнул тому головой. – А какие бывают еще?

– Бывают еще полезные. – Галстук обвис. – Иногда стоит на раздаче яда.

– Что вы позволяете себе!? – пуловер откинулся на спинку стула. Вальяжность испарилась.

– Соблаговолите… и мне пояснить, милейший… – Безухов от неожиданности забылся.

– Ну вот, к примеру, наш друг не сознает, что издательство его называется «Россия».

– До сегодняшнего дня было «Арбуз»! – воскликнул Новиков.

– Увы, Олег Евгеньевич. Вы директор издательства «Россия». В ответе и за других. Такая вот неудобная глава.

– Глава? Чья глава? – снова вырвалось у Безухова.

– Вам «время прошлое» – «виновник» кивнул на соседа, – вручило судьбу чужих детей. Коих миллионы. Вы просто обязаны изменить его, времени, фамилию – сделать настоящим и вечным. Ну, пусть, хотя бы – первое.

Тут «дублет» повел себя как-то странно:

– А я ухожу, бегу, ускользаю! И от вас, друзья! Я от дедушки ушел… я от бабушки ушел… – пропел он, и вдруг голос стал жестким. – Бросьте, бросьте, пикировку! Что за манера портить ужин!

– Так и теките себе дальше… – вздохнул «виновник».

– Э, нет, любезные, я не теку, я меняюсь.

– Ну, это-то понятно! – довольно заметил Новиков – перевод внимания устроил его. – Только ваятель перед вами. – И хлопнул себя по груди.

– Нет, не понятно. Вы думаете, меняются «времена», а меняется сама природа моя, характер. Я был совсем другим в молодости, вы не узнали бы меня… – тот откинул шевелюру и мечтательно запрокинул голову. – Этакая романтическая линия: Гайдн, Шуберт, Берлиоз. А в дождик – Легран. Эт вам не кавалерист Агапкин [15] . А каким я был в момент рождения! И временем-то назвать нельзя. Ведь время – то, что уже прошло. А тогда еще ничего не двинулось. Не-е-е-т, другим я был. Это потом случилось превращение…