– Вот заладили, и то и это не тронь. Можно и прекратить, у меня перерыв, кстати. Ради вас тут…

– Вы не ответили, где?., эти третьи? Их вы тоже?.. – Елена кивнула не кучи и попыталась вдохнуть полной грудью, чего добивалось уже минут десять ее волнение. Со стороны казалось, ярость задыхалась.

– Третьи? Ко мне?! Да что ты, милая. Сюда такие не попадают… здесь не тронный зал, а препараторная! Для сортировки, так сказать.

– Какой, черт возьми, еще сортировки?!

– Вот те на! Я ей битый час… Экая неосведомленность! Вы ж куда собрались? В зал дегустации массандровских вин или во дворец грез? «Мускат», «Кокур» да «Черный доктор»? Последний – перед вами! – Он галантно раскланялся. – Любить и жаловать извольте.

– Не туда и не туда! И бросьте кривляться!

– А как же свиту лепить?! А манекены? Народец-то надобно подправлять. Не ровён час звать и брать перестанут! А жены станут просто матерями! Из чего же прикажете? Порой такой заказ поступит, такого чудища лепить потребуют, хоть стой, хоть падай… Вот, помню, в марте восемьдесят пятого лепил…

– Вы их что же, собираете? Они ведь мертвы! – в глазах женщины снова было отчаяние. – Разве такое возможно!

– Да вы, однако, и умереть боитесь! – удивленный возглас незнакомца ошарашил.

– А вы как думали! – в свою очередь воскликнула Елена. – Сами-то не боитесь, что ли?! – Она перешла в наступление.

– Хм… – человек смутился. – Да как сказать… «Трепет от страха смерти есть признак нераскаянных согрешений». Кажется, так говорят у вас в домах с крестами?

– Ой, ради бога, только не надо… – гостья поморщилась.

– Как скажете.

Незнакомец окинул взглядом зал и, пройдя чуть вперед, остановился у одной из куч:

– А вот, большие оригиналы, – и покачал головой, – ноги, руки развиты, брюшная полость подтянута. – Культура тела! «В здоровом теле – здоровый дух!» – опять же незабвенный Платон Платоныч! И ведь столько веков верят! Во задурачили народ! Подружка то твоя зна-а-ет! – он подмигнул гостье. – А здесь, нет, левее, – бросил мужчина, заметив, что та смотрит не туда, – чемпионы по разным избиениям людей. Вишь, костяшки на пальцах набиты и на ногах ссадины. Раньше такие всё из «органов» поступали, а теперь обычное развлечение… много зевак собирают, говорят, таких же несчастных, еле поспеваю. «Безумный экскурсовод», как его про себя окрестила Лена, вдруг выпрямился, посмотрел на нее и гордо произнес: – Я когда их наклонности да слабости препарирую, сам выпадаю!

– Что препарируете?! – брови женщины поднялись, в голосе слышалось негодование.

– Сейчас, сейчас, минуточку терпения. А вот… любители другого спорта, или рекордов… не пойму. У них с физикой тоже все в порядке, проблемы с тщеславием. Кто патриотизмом заражен, кто наградой бредит. А кому и наплевать, но говорит о первом и обещает второе – так вот, собирают под знамена-то. Орденишко на грудь! Каково? Всякому приятно. А эти, – человечек кивнул в сторону, – всё борьбой увлечены. С любой властью, без разницы какой – тоже фишка. И тоже Платон Платоныч! Оцените вклад! Правда, без денег, как первые – не купятся. Так то ж и надобно… опять же! Интересное явление наблюдаю… эгоизм подгоняет тщеславие или наоборот? Что первично, так сказать? Ваше мнение?

– Да какая разница?! Моего мнения по такому бреду быть не может!

– Э… не скажите. Многие в депутаты подались. Там тщеславие.

– А может, долг?! Дать что-то людям! – вызывающе бросила Лена.

– Тогда уж «в долг». И точно – людям. Оно вернее. Да говорите поконкретнее – как они: дети, сироты, пенсионеры, – человечек усмехнулся. – Или соотечественники за рубежом, здоровье нации! Это залитое водкой-то! И брошенные первые! Отмазок много, я вас умоляю! – Он опять захихикал. – А вот если за деньгами… там – эгоизм. Ну, а совсем рядышком – жестокость, дальше – беспощадность, само собой… или площадность? Путать начал.

Станется с вами. Схватка-то всегда за них, за денежки. Только! Мать продадут. И не возражайте! – увидев, как вдохнула женщина для ответа, отрезал «доктор». – Стоит лишь медленно да на глазах, помните? Вопрос обстоятельств! Тонкости, важны тонкости. Можно, конечно, и с другой стороны найти доказательства. К примеру, не то сошьешь… монстрика получишь… Вот вы ж – не шьете, строчите! Оттого уроды и выходят. Да сами слышали: если мужчина о чем-то говорит с женщиной – он всегда говорит о постели!

– Причем здесь это?! Что вы несете!

– Да принцип, принцип один! На подносе вам доставляю. Правда, только вам. Тем, что в ваннах – Платон Платоныч. И тоже со всем уважением! В любом призыве ищите деньги! Народец-то умнее стал… а женщины, женщины приложатся! Прелестница вы моя.

– Не «ваша» я!

– Посложнее с теми, кто в бреду полагает, что приносит пользу, – не обращая внимания пробормотал тот. – И вообще, дурдом там, у вас, а не здесь…

– Нашли и таких?! Я о «пользе».

– Да куда ж им! Все, все родные у меня. Прелюбопытнейшее нутро, доложу вам! Прелюбопытнейшее! Клубок противоречий. Да увидите, не спешите.

– Я ничего не хочу больше смотреть!

– Да тут уж не спрашивают!

Незнакомец от удовольствия перспективы продолжения даже потер руки. Видно было, что Лену он принимал за большую редкость, и «поделиться» значило не просто поговорить и показать – реакция женщины отчего-то была особо важным для него моментом. Гостья, смутно догадываясь об этом, ограничивалась репликами.