– Я знаю, – протянул он медленно. – Сейчас, Женька.

Он знал, что нужно вниз, знал, что время вышло, и ему очень не хотелось… туда. К его раненой собаке, к Кузьмичу, к людям, которые станут смотреть на него и ждать от него чего-то. Он хотел остаться здесь, в сумерках и тепле собственных комнат, в которые никто не посмеет зайти, в Женькином запахе, поцелуях, шепоте, прикосновениях. Чтобы еще немного ни о чем не думать. Только так: вот и прошли эти три года, они оба одолели их, как бесконечно трудный подъём, и теперь можно жить, как жилось когда-то, легко и радостно. Или это сейчас кажется, что тогда жилось легко и радостно?..

Ему хотелось еще немного побыть с ней вдвоем, как будто с самим собой. Рассказать ей немного, как он жил, и послушать, что она станет рассказывать.

Он знал, что – нельзя, нужно возвращаться, и всё же тянул время. Немножко. Чуть-чуть.

Женька поцеловала его в ухо, а потом в шею и опять в ухо. Он повернул голову, чтобы ей было удобней его целовать. А потом поднялся.

Его свитер валялся за креслом, а Женькин он так и не смог найти и сунул ей какой-то другой. Зато лифчик обнаружился на письменном столе, прямо посередине.

Он подождал, пока она оденется, взял за руку и свёл по лестнице вниз, как маленькую.

Вся компания была на кухне. Докторша Марина пила из большой кружки чай.

– Пока жив, – сообщила она, завидев Марка. – Я его зашила. Теперь всё зависит только от него, справится или нет.

– Если сразу коньки не отбросил, – вступил Сергей Васильевич, – может, и обойдётся.

Марк заглянул в «медицинскую». Лампы были притушены, кушетка опущена. Вик лежал на боку, весь забинтованный, как мумия, и совершенно неподвижный. Рядом сидел Павел и гладил пса по голове.

– Жив, жив, – быстро выговорил он, как только открылась дверь. – Борется. Видишь, дышит. Врачиха сказала, если через два часа не помрёт, есть надежда. Ах ты, собака, собака!..

– Пойдем, Паш. Чего тут сидеть?

– Как чего? – удивился Павел. – Я ему помогаю.

Вошла Алла и тоже стала смотреть на Вика, а потом Марина всех разогнала.

– Дайте собаке покой, – раздраженно заявила она. – Нечего на неё любоваться!

Все вернулись на кухню, расселись вокруг стола и заговорили обыкновенными голосами. Зоя Петровна выволокла из печи пирог «на скорую руку» и водрузила в самый центр, а Алла вдруг велела Кузьмичу лезть в подпол.

– Зачем? – не понял тот.

Он всё время тер глаза, как будто долго не спал.

– За красным вином, – отрезала Алла. – Зоя Петровна, где яблоки и апельсины? Еще мне нужна корица и… Павел, достань вино. Будем пить глинтвейн. Самый биатлонный напиток.

Марк улыбнулся и сел верхом на стул. Женька моментально пристроилась так, чтобы боком его касаться. Зоя Петровна покосилась на них.

Кузьмич спрыгнул в подпол и стал выставлять оттуда бутылки, одну за одной. Алла их принимала.

– Не ко времени ты это затеяла. – Он выбрался и опустил тяжеленную крышку, бухнувшую в пазах.

– Ничего, в самый раз.

Алла поставила на плиту огромную кастрюлю, потеснив чугунки и сковороды, сунула Петечке апельсины, чтобы чистил, а Диману яблоки, чтобы резал. Диман яблоки резал честно, а Петечка апельсины больше ел, и Алла их у него отобрала.

Вскоре в огромной кухне запахло корицей, гвоздикой, ванилью и еще чем-то острым и непривычным. Даже Зоя Петровна безмолвно приблизилась и заглянула в кастрюлю с интересом, и Сергей Васильевич подошел и потянул носом.

– А правда, что на больших соревнованиях спортсменам перед стартом тоже наливают?

Марк хмыкнул:

– Не наливают, Сергей Васильевич.

Он погладил Женьку по голове, поднялся и вышел. Они оба – и он, и Павел – то и дело смотрели на дверь, как будто ждали, что очнувшийся Вик сейчас выбежит, закрутив бубликом хвост.

– Есть куантро? Или любой другой ликёр?

Если бы Алла своими глазами не видела запасы в подполе, ей бы и в голову не пришло спрашивать «какой-нибудь ликёр», но она видела и знала, что на кордоне «полста-три» может быть всё что угодно. Зоя Петровна подумала, подошла к одному из темных резных буфетов и распахнула створки среднего отделения.

– Не разбираюсь я в них, – под нос себе пробурчала она.

Бутылки в буфете стояли плотно и очень солидно, плечом к плечу. Здесь были водки, виски, джины, мартини, коньяки и арманьяки, кальвадосы, портвейны и еще всякая всячина. Поднявшись на цыпочки и заглянув в задние ряды марширующих бутылок, Алла вытащила одну.

– Что вы суетитесь? – спросил Петечка с досадой.

– С ликёром вкуснее.

– Ну какая разница, вкусное будет варево или нет? Собака-то всё равно помрёт! Вы вон на Женьку равняйтесь! У неё уже всё хорошо, да, Женечка? Соблазнила олимпийского чемпиона?