Дремота накрыла меня, как теплым одеялом, и унесла в неведомые края. Впервые с момента появления на Парсифее мне снился сон. Я летела над городом. Это было так здорово, что я даже закричала от восторга, вспугнув пару птичек с насиженных мест. Подо мной с бешеной скоростью проносились сначала крыши и улицы, а потом поля и леса. Странно, но направление полета определяла не я. Меня, будто воздушный змей, несло в неизвестность вдоль освещенного шоссе, по которому изредка проносились: то повозка, запряженная лошадьми, то что-то похожее на скутер, то вообще какая-то невиданная конструкция. Я развлекалась тем, что срывала с верхушек деревьев шишки и бросала их в нее. Вот такое вот хулиганистое у меня оказалось подсознание!

Постепенно скорость моя уменьшалась, вдали появились огни маленького городка. На самой его окраине стоял большой каменный дом-усадьба с огороженной территорией в несколько футбольных полей. Туда-то меня и тянуло.

Как это часто бывает во сне, в следующее мгновенье я чудесным образом оказалась внутри. В комнате горело несколько ярких светильников, так что после ночной темноты мне пришлось привыкать к свету. Когда зрение прояснилось, я увидела Виталя, сидящего на краешке постели и пытающегося накормить кого-то супом.

— Давай же! Съешь хоть ложку! — он тыкал столовым прибором чуть ли не в зубы несчастному больному, но тот все равно продолжал упрямиться. Мне стало интересно, кто же осмеливается перечить раздраженному доктору, и я подошла ближе к кровати.

— Ох! — вырвалось у меня, когда я узнала в изможденном, похожем на скелет мужчине Алекса. Услышав мой вздох, он повернул ко мне голову и посмотрел прямо в глаза. Его собственные, погасшие и безжизненные еще секунду назад, моментально поменяли цвет на более яркий, на тот который мне так нравился. И этот не верящий взгляд ребенка, которому вдруг подарили загаданную Деду Морозу игрушку. Я заплакала. Было очень больно видеть его в таком состоянии. Виталь по-прежнему не обращал ни малейшего внимания на мое присутствие в палате, будто и не видел, хоть я и стояла прямо перед ним.

Медленно я преодолела последние шаги до лежащего Алекса. А потом, сорвавшись, в мгновение ока оказалась на кровати, обнимая, целуя, гладя исхудавшее лицо. Он попытался поднять руку, чтобы коснуться меня, но не смог. Сил не хватило.

— Что же ты творишь, родной?! Зачем довел себя до полусмерти?

— Это правда ты? — прошептал еле слышно. Я улыбнулась сквозь слезы и кивнула. Он судорожно вздохнул и прикрыл глаза.

— Я звал тебя. Каждый день, каждый час. Почему ты не приходила?

Виталь неожиданно сорвался с места и выбежал в коридор.

— Я не слышала. Прости.

— Там на небесах было не до меня, да? — со своей обычной усмешкой произнес манли.

— На небесах? — не поняла я.

— В ад тебя бы не впустили точно, ты слишком правильная.

— Очень смешно! — я игриво стукнула его по плечу, а он болезненно застонал. Перепугавшись я затараторила:

— Больно? Ты ранен? Где?

— Нет. Все нормально. Просто у тебя рука тяжелая очень.

— Прости. Я не хотела, — второй раз за вечер извинилась я.

— Машенька, это ты меня прости. Я был такой дурак. Я ведь ни разу не сказал тебе, как люблю тебя. Я и понял-то это слишком поздно, — его голос пресекся, но он быстро взял себя в руки. — Но ты не бойся, мы все равно скоро будем вместе. Я не ел уже почти неделю. Они, конечно, мешают мне соединиться с тобой, — он кивнул в сторону приоткрытой двери, — но у них ничего не получится. Еще немного и мы будем вместе. Навсегда.

— Подожди-подожди! Ты, что решил, что я умерла? — наконец дошло до меня, — Алекс, я жива! И ты не смей умирать, слышишь!

Он все-таки нашел силы и нежно погладил меня по щеке.

— Не надо меня обманывать, котенок. Я понимаю, ты хочешь, чтобы я жил. Но я не хочу. Без тебя не хочу.

— Какой же ты упрямый баран! — рассердилась я. Даже во сне этот манли не ведет себя, как положено! — Я тебя хоть раз обманывала?!

— Вообще-то да. Ты постоянно делала вид, будто знать меня не хочешь, а сама от ревности аж зеленела, стоило мне подойти к какой-нибудь девушке.

— Ничего я не зеленела! — от возмущения я даже перестала перебирать его волосы. Алекс тут же недовольно заворчал. — И вообще это не считается. Так что прекращай маяться дурью и выздоравливай. На тебя смотреть больно! Одна кожа да кости.

Алекс задумчиво посмотрел на меня и сказал очередную глупость.

— Если ты не призрак и не плод моего воображения, то почему тебя не видит Виталь?

— Откуда я знаю! Я вообще сейчас сладко сплю в своей постельке. А ты мне своими капризами такой сон портишь! Не стыдно?

Мой скептик уже открыл рот для ответа, но тут в коридоре послышались торопливые шаги и взволнованный голос доктора:

— …снова бредит. Разговаривает с кем-то. Есть так и не начал.

— Успокойся, Вит! Ты же врач! Возьми себя в руки в конце концов!