Откровенно говоря, слова Кешолавы можно принимать на веру только частично или вообще не принимать. Даже если предположить, что он говорил стопроцентно искренне, то и в таком случае едва ли следует воспринимать его сведения как истинные. Судя по всему, Фомичев «обстряпал» этого грузина как хотел. Говорил ему только то, что было нужно, отсюда и столько нестыковок и темных мест. А если прицепить сюда же и Костюмчика с Микишей, так некстати влезших в дело с Косиновым, то ситуация вообще неудобоваримая. Вопросов масса. Почему так прицепились к «Рено» покойного? Зачем Фомичев просил Кешолаву угнать машину? К чему слежка за Косиновым? Зачем такой опасный и неудобный способ устранения Вадима? Почему Фомичев предпочитает действовать руками Кешолавы, хотя его руки в данном деле столь неумелы и попросту нетехнологичны? Наконец, при чем тут моя тетя… да и я сама, если уж говорить начистоту, господа!

Ведь нельзя же все, в самом деле, списывать на то, что мой отец когда-то действительно мог курировать ту работу, которую проводит сейчас Фомичев. Я мало знала о том, чем занимался генерал-майор Охотников. Он справедливо полагал: чем меньше члены его семьи в курсе его дел, тем лучше и безопаснее для них самих. Я сама придерживаюсь того же принципа: чем меньше тетушка знает о моей работе, тем лучше для нее.

А тут – вот так…

Ну и, наконец, последний вопрос: где сейчас Максим Максимыч и Микиша, сняли они себе квартиру или нет? При их наклонностях парни вполне могли промотать те деньги, которые я им по глупости дала. Вот уж воистину обременительная парочка!

Так или иначе, но вывод напрашивается один: придется ехать в Волгоград и в Ровное и во всем разбираться самой. Едва ли можно обойтись без этой поездки, потому что ход событий подталкивает меня к тому.

…Ход событий, срежиссированный кем-то очень предусмотрительным… Но сейчас от меня требуется только одно: хорошенько выспаться. Я, не раздеваясь, упала на диван и тотчас же заснула.

Наутро я позвонила Куницыну в Москву.

– Доброе утро, Михаил Иванович. Охотникова вас беспокоит. Как вы там?

– Здравствуй, Женя. Помаленьку скрипим. Не съела еще ржа.

– Да ладно вам прибедняться, Михал Иваныч. Знаю я вашу ржу. Наверно, до сих пор чуть ли не ломом подпоясываетесь. И десять из десяти в тире, не целясь, выбиваете.

– Конечно, поддерживаю форму по мере возможности. А ты как? Не собралась еще замуж-то?

– Это перманентный процесс, а вот вы все шутите.

– Как поживаешь? Нормально, сносно? Есть что новое?

– Да… нет… ну, некоторым образом.

– Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь. На все случаи жизни, что называется. Он мне напоминает анекдот про программиста, который каждый вечер ставит на прикроватной тумбе два стакана: один, с водой – на случай, если ночью захочется пить, другой, пустой, – на случай, если пить не захочется.

– Нет, я не… у меня тут, в Тарасове…

Я замялась. Он подхватил с огоньком:

– Или, может, в столицу намылилась, на ПМЖ? А что, приезжай, поможем.

– Помощь бы действительно не помешала, только ехать для этого в Москву совершенно не обязательно. Дело в том, Михал Иваныч, что исчезла моя тетя.

– Сестра Максима Прокофьевича? Как исчезла? Ты отработала все концы?

Голос моего собеседника мгновенно посерьезнел. Скупые, бесцветные интонации указывали на то, что Куницын по-прежнему в силе и логика его, как всегда, несокрушима.

– Да вот так. Просто. Уже вторые сутки дома нет. Я уж везде, где можно, искала. Документы у нее при себе, и, если бы, не дай бог, с ней что на улице приключались, мне бы тотчас позвонили. А так – ничего. Но это еще не все, Михал Иваныч. Дело касается моего отца. И его работы в Волгограде, когда…

– Вот что, Женя, – перебил меня Михаил Иванович. – Если тебе действительно важно что-то об отце выяснить, то садись на самолет, на ближайший рейс, и дуй ко мне. Не телефонный это разговор – про твоего отца и Волгоград. Ты должна меня понимать, ты же подкованный человек. Ну как?

– Хорошо, – решительно выдохнула я. – Договорились, Михаил Иванович. Буду сегодня же!

Для большинства граждан России слова «нужно посоветоваться с шефом, с Михал Иванычем» будут прямым отсылом к классической «Бриллиантовой руке» и папановскому Лелику. Но в моем случае «посоветоваться с шефом, с Михал Иванычем» доходило до комической буквальности. Один из моих кураторов по «Сигме», полковник Михаил Иванович Куницын, с уходом из спецслужб подался в частный бизнес и создал свое охранное агентство. При этом агентство Куницына было своеобразным кадровым центром для представителей нашей профессии, а сам Михаил Иванович являлся еще и вице-президентом Общества телохранителей РФ.

Куницын был довольно близко знаком с моим покойным отцом и даже некоторое время служил под его началом. Тут наблюдалась некоторая преемственность поколений: генерал Охотников был командиром Куницына, Куницын же стал командиром его дочери. Надо признать, что Михаил Иванович был благодарный и ответственный человек, так что все его знания, навыки и громадный опыт были без остатка отданы мне. Как никому, быть может, из всех тех, кто имел счастливую возможность попробовать себя под руководством этого замечательного человека.