— Наверное, маньяк, — робко предположил я и отломал дольку очищенного апельсина. Пальцы мгновенно облипли соком, и я вытер их об чужие джинсы.

— Видишь, что творят твои друзья — сатанисты, — улыбнулся Тимур, и его глаза потеплели от спиртного или нахлынувших дружеских чувств. — Держись подальше от этого дела. Убили полковника армейской контрразведки. Ты знаком с горничной?

— Почему ты интересуешься? — насторожился я.

— Полковник жил в гостинице.

— И перед смертью трахался, — добавил Марк, когда мы выпили еще раз, опустошив бутылку. — Женщины убивают, когда кончают, а мужчины, чтобы кончить. Обычно это происходит во время дождя. Когда небо соединяется с землей, они хотят исторгнуть сперму из своих хилых членов.

— Может, он был гомосексуалистом, — предположил я.

— Не валяй дурака! — отрезал Тимур и дал мне визитную карточку, где стояло «вице-адмирал А.А. Корн». — Ты трахался с ней, а теперь не можешь найти. Если хочешь, поговори с ее матерью.

— Дочь адмирала работает горничной? — удивился я, озадаченный таким поворотом дела. На стене висела копия «Девятого вала» Айвазовского в большой золоченой раме.

— Сомневаюсь, что она его дочь, — ехидно сказал Тимур.

Все еще недоумевая, я набрал написанный на визитке номер:

— Здравствуйте, я хочу поговорить о вашей дочери.

— Когда? — спросила женщина.

— Сейчас, — ответил я, полагая, что речь идет о разговоре по телефону.

— Хорошо, — сказала она и положила трубку. Наверное, у меня было очень глупое выражение лица, поскольку мои друзья расхохотались.

— Возьми машину, — предложил Тимур и бросил на стол ключи.

Настроение заметно улучшилось, ибо я снова почувствовал под ногами твердую почву. Вероятно, меня хотят использовать, чтобы получить необходимую информацию. Год назад я написал о процессе сатанистов, что люди, подобно животным, дискриминируют не тех, кто плохи, а тех, кто отличается. Я сравнил несправедливый смертный приговор со средневековыми наветами о ритуальных убийствах и утверждал, что настоящий убийца остался на свободе. Наверное, КГБ хочет использовать невольную симпатию сатанистов к журналисту, который пытался их защитить.

Кстати, мои галлюцинации можно объяснить психотропными веществами. Возможно, меня хотят сделать невменяемым. Скорее всего, я был отравлен еще в поезде, когда выпил предложенный проводником чай. Наркотик могла подсыпать некрасивая женщина, ехавшая со мной в одном купе. Она сказала, что работает адвокатом и знает все законы, поэтому не стоит ее насиловать. Эта уродина разыгрывала маньячку. Я вспомнил о нахальной девчонке, извивавшейся на лошадином члене, и ощутил в душе неприятный осадок. Куда она, черт возьми, делась! Я довольно быстро нашел высотный дом на набережной. Дверь открыла Лена.

— Ты?! — удивился я. Мы не виделись больше восемнадцати лет. За это время она заметно располнела, округлилась и стала очень женственной. Я был поражен размером ее груди.

— Ты мало изменился, — сказала Лена, рассматривая меня долгим изучающим взглядом.

— А ты изменилась в лучшую сторону.

— Такой же хитрец как раньше, — улыбнулась она. — Давай поцелуемся.

— Где твой адмирал? — спросил я, ощущая мягкую податливую плоть и легкий запах духов.

— Как всегда в море, — сказала Лена, и мы поцеловались всерьез.

— Какой ты темпераментный, — сказала она, почувствовав, что я возбудился.

— Как ты живешь? — поинтересовался я.

— Как бизоны.

— А как они живут?

— Жрут и спят.

— Бизоны не только это делают.

— Только не как бизон, — сказала она, и мы начали торопливо раздевать друг друга.

«Хоть бы кофе предложила», — успел подумать я. Забытый мной пистолет соскользнул вниз вместе с джинсами. Я начал тереться о груди, которые разметались в разные стороны, и уже не казались сверхъестественно большими.

— Почему ты смеешься? — спросила она.

— От удовольствия, — ответил я, качаясь на большой адмиральской кровати.

— Как ты смеешь смеяться, когда я кончаю?! — возмутилась Лена.

— А как ты смеешь кончать, когда я смеюсь!

— Подожди, я возьму полотенце.

— Отстань, — сказал я, продолжая сосредоточенно долбить ее влажную плоть.

— Я тебя умоляю! Дай мне вытереться! — вскрикнула она, но я не слушал, поскольку по бедрам поднималась теплая волна.