Если после долгого ожидания он попадает на прием к важному лицу, а это лицо, только что сказавшее «прошу вас», вынуждено добавить «извините», поскольку зазвонил телефон, — так вот, его вовсе не возмущает этот неприличный обычай отдавать предпочтение тому, кто не томится ожиданием в приемной, а просто набирает номер.

Как правило, рука его не тянется к переключателю, когда по телевизору передают церемонию приведения к присяге и диктор без тени иронии замечает: «Многоуважаемый профессор, доктор и т. п. может считаться деканом министерства, потому что он присягает в тринадцатый раз».

Тип, который я живописую на этих примерах, весьма распространен. Я отлично понимаю, что на нем держится мир, но, несмотря на это, неблагодарно считаю, что нервы у него сделаны из жевательной резинки и что в его коробке скоростей одной скорости не хватает. Я не думаю, что его спокойствие завоевано мудростью. Скорее всего, это следствие состояния его щитовидки, шейной железы или обмена веществ, и вовсе не его заслуга, а просто дурацкое везение, вызванное случайным расположением хромосом.

Люблю людей, барабанящих пальцами по столу, ломающих зубочистки, выходящих из себя при попадании в слишком медленно движущийся ряд машин. Своим беспокойством они в конце концов действуют на меня успокаивающе.

Самая заветная мечта моей жизни состоит в том, чтобы в один прекрасный день оформить без всяких забот проездные документы на скорый поезд, равнодушно подняться в вагон, ощупывая для собственного успокоения соответствующие квиточки в кармане. Мне никогда не удается заранее заказать места на скорый поезд. Всякий раз, когда я пытался это сделать, кассиры отвечали мне, что все места уже проданы. Нет ничего более вечного под луной, чем распроданные билеты на скорый.

С бьющимся сердцем выхожу я охотиться на скорые поезда. Я поджидаю их на платформе и задаюсь вопросом: возьмут ли меня без обязательного бронирования места?

Когда из вагона выходит начальник поезда со списком мест и с карандашом в руке, у меня всегда наготове какая-нибудь трогательная история. Он заглядывает в свою бумажку, хмурит брови и оглядывает меня с ног до головы. Внутренне я уже слышу язвительную фразу: ладно уж, садитесь, но не пора ли в вашем возрасте бросить эти эксперименты?

Я добираюсь до места, выделенного мне начальником поезда, с трудом втискиваюсь между угрюмыми пассажирами: у них с бронированием мест все в порядке, и потому они неприязненно косятся на запыхавшегося плебея. Интересно, как им удается забронировать место на скорый? Должно быть, они ведут правильный образ жизни и уже за неделю знают дату отъезда. Тогда бронирование мест еще доступно. Возможно, они руководят учреждениями с множеством подчиненных. Нажимают кнопку, является рассыльный.

— Слушай, — говорят они ему, — закажи мне место на скорый Милан-Неаполь на четвертое января тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.

Я же решаю этот вопрос накануне или в тот же день, и у меня нет рассыльных. Приходится просить о милости. Начальники поездов — народ ворчливый, но, в сущности, добрый. Они всегда находят для меня местечко. В том числе и потому, как это ни странно, что в скорых поездах много свободных мест. Однако бронь на них получить нельзя, потому что кассы бронирования давно уже закрыты. Так что приходится садиться на свободное место и ждать контролера, чтобы уплатить за обязательное бронирование места, забронировать которое не удалось. Как-то раз я попытался с улыбкой возразить:

— Мне это место досталось чисто случайно. Не положись я на свои ноги, никто бы его для меня не держал. Так почему же, с позволения спросить, я должен оплачивать услугу, которой не пользовался?

Контролер, понятно, не стал разъяснять профессиональную этику государственных железных дорог в сравнении, допустим, с правилами воздушных линий, где пассажиры платят гораздо меньше, если у них нет заранее забронированного места.

Я заказываю по телефону столик в ресторане, номер в гостинице «Вальдорф Астория», место на аэробус. Но мне никак не удается обеспечить себе место в скором поезде, потому что мест никогда нет, хотя вагоны идут пустыми. Важно, чтобы люди платили за бронирование места. Даже если они делают это уже на ходу.

Захожу в табачную лавку и прошу марку за 150 лир, чтобы отправить визитную карточку в маленьком конверте. Продавец долго роется в наборе марок и предлагает мне комбинацию из юбилейной марки за 90 лир и двух других стоимостью по 30 лир каждая. Мы вместе пытаемся разместить их на конверте, но тщетно: фамилия адресата то и дело оказывается под одной из марок. Недостаток нашей почтовой системы состоит именно в том, что на конвертах надо писать адрес.

Я благодарю за желание помочь мне и отправляюсь в другую табачную лавку. Продавец, посоветовавшись с женой, говорит, что может предложить только марку за 80, три за 20 и одну за 10 лир. Криво, но вежливо улыбаясь, я выхожу и начинаю методично обследовать все табачные лавки в центре. Поиски длятся примерно час. Наиболее удачная из предложенных мне комбинаций — две марки, одна размером с простыню. Итак, я решаю приобрести желтый казенный конверт, способный вместить гектары почтовой продукции, и вложить в него свою визитку.