Пересчитав чужаков, Алексей накинул капюшон и поглубже зарылся в лапник, лихорадочно прикидывая возможные варианты.

Десять человек. Двое с луками, остальные топоры и копья. Час от часу не легче. На викингов точно не тянут. Габаритами помельче и доспехов нет. Одеты тоже как-то по-другому. Больше на жителей деревни похожи. Точно, может, и правда местные вернулись. Гордой говорил, все кто мог, ещё с лета по родственникам разбежались. Наверно, в гостях не ужились, или с птичкой помочь управиться решили. Тогда всё логично. Вернулись на историческую родину, потому и ведут себя так осторожно. В любом случае пока светиться не надо. Пусть вначале себя проявят. Если в деревне примут с распростёртыми объятиями, значит, точно свои. А если нет, то действовать по ситуации. Плохо ещё, что Гордой со всеми мужиками, наверно, уже в лес ушёл. Деревня совсем без присмотра осталась. Разве что маленькие пацаны, да что от них толку.

Осмотревшись, чужаки крадучись двинулись по тропинке. Алексей вжался в лапник, стараясь не выдать себя ни одним движением.

Дойдя до загона, остановились, озадаченно разглядывая безучастно жующую овечку. Мельком глянув наверх, старший опробовал копьём крепость прутьев и что-то спросил у остальных, причём явно не по-вепсски.

— Власий, как думаешь, зачем она тут? — повернул голову воевода. — Для выпаса уж больно маловата.

Настороженно поглядев по сторонам, соратник пожал плечами.

— Да кто их знает. Истинно говоришь, маловата. Вон, вишь, лестница наверх. Может, привада какая для волков. Наверно, совсем одолели. Я слыхал, лютуют они изрядно в этих краях, особенно в подзимье. Скот режут, и людей бывало.

— Может, и так, — задумчиво огладил бороду Ратмир. — Значит, так, слушайте все сюда. Овцу заберём на обратном пути, пожрать что будет. В деревне особо не лютовать. Говорят, их тут раз-два, да обчёлся. Берём серебро, меха и остальное что ценного. И с бабами там помягше, слышь, ты, Федец, — выразительно покосился на самого младшего, с жиденькой бородёнкой. — Вначале дело. Ясно?

— Да ясно, ясно, — криво ухмыльнулся Федец. — Там небось и баб уже никаких не осталось.

Соратники понимающе гоготнули.

— Видали, опять горит у него. Жениться тебе скорей бы надо…

— А ну цыц! — оборвал Ратмир. — Потом ржать будете. Сколько ни есть, но мужики у них ещё остались. И чтоб тихо у меня! Айда за мной, — двинулся по тропинке. — И глядите в оба!

Отпустив чужаков метров на тридцать, Алексей бесшумно спустился и торопливо заменил патроны.

Конечно, может, и лишняя предосторожность, но таким гостям серебро явно ни к чему, и обычная картечь за глаза сойдёт. А там глядишь, и правда выяснится, что это действительно близкие родственники и прибыли исключительно в помощь. Не надо во всём видеть только плохое. Мама ведь как говорит, надо смотреть на мир с оптимизмом. Вот заодно и проверить можно.

Пригнулся и короткими перебежками двинулся вслед, прячась за мелкие ёлки. С каждым шагом чересчур осторожное поведение возможных родственников вызывало всё большие и большие подозрения. Конечно, может, они так сильно птицы боятся, но ведь не настолько же. Десять вооружённых мужиков. Местные и то вон вдвоём почти без опаски передвигаются. Хотя не факт. Запросто могли привыкнуть. Слишком долго бояться тоже ведь невозможно. Со временем любое чувство притупляется. Чистая физиология, никуда не денешься.

Ратмир остановился у молодой пышной сосны шагах в двадцати от изгороди и предупреждающе поднял руку. Где-то совсем рядом горласто перекликались утренние петухи. Пахло терпким дымком близкого жилья.

Соратники послушно замерли, предвкушая лёгкую добычу. Ох, и голова же воевода. Глаз намётанный, всегда знает, где поживиться. Прошлой седмицей приметил на торжище молодого вепса с кривым глазом. Парень простой, деревенский, лицо широкое как блин, сразу видно — олух. Знакомства ради, купил Ратмир у него оберегов парочку, да и разговорил потом за чаркой. Слово за слово, после третьей паренёк вошёл в раж и начал плести какие-то небылицы про лихо невиданное. Дескать, дивитесь, люди добрые, какое чудище кровожадное завелось у нас в округе. Изловить его никто не может, потому как непростой это зверь, а колдовской. Скот без числа пропадает, и люди. Бежит, говорит, от страху народ из деревни кто куда. А я вот ничего не боюсь, потому как оберег у меня есть, да такой, что супротив любого чудища раз плюнуть. Выпил ещё чарку, захрапел и свалился. Вот как у такого простофили кошель было не забрать? Заодно и деревеньку его навестить. Сразу видно, люди живут там простые. Безропотно всё отдадут. А что наплёл про чудище, тоже понятное дело, попробуй оберег-то просто так кому продай. Не клюнет народ. Умаслить хорошо надобно, небылицу рассказать, да не абы какую, а пострашней. Дескать, худого не думайте, на себе проверил, вот видите, жив до сих пор. Люди слушают, да покупают…

За изгородью голодно замычала корова.

— Иду, милая, иду, — послышался грудной женский голос.

Ратмир понимающе ухмыльнулся и повернул голову, отыскивая молодого.

— Слышь, Федец. Залезь-ка по-быстрому, глянь что там. Только чтоб тихо у меня!

— Это мы мигом, — радостно осклабился молодой подельник.

Положил топор и бесшумно юркнул наверх. Прошелестев иголками, устроился в развилке.

Соратники замерли, заинтересованно поглядывая наверх.

— Ну чего там, сказывай давай уже, не томи, — сердито шепнул Власий. — За смертью его только посылать…

Федец свесил голову и горячо зашептал:

— Эх, хороша же деревушка! Десятка полтора домов, пяток собак, куры, баба с коровой пошла…

— Да тьфу ты, — досадливо сплюнул Ратмир, — опять он о своих бабах… Мужиков кого видать?

— Не, пока не видать.

— Ага… А сколько, ты говоришь, там собак-то?

— Да штук с пяток.