В это время в часовенку вошёл встревоженный мужчина в больничной пижаме.

— Где доктор? Врач где? — не узнал он Пантелея, который ещё не надел белый халат.

— Что случилось? — спросил Пантелей.

— Вы тут, — мужчина с пренебрежением посмотрел на иконы, затем на собравшихся, — молитвы свои щебечете, а там — люди умирают. Сосед у меня воды из крана попил, а она какая-то красноватая… Попил, и тут же упал и умер. Ещё, говорят, женщина в соседнем отделении…

— Надо срочно обежать все палаты, сказать, чтобы не прикасались к воде из канализации, — всполошилась Галина Петровна.

— Вы уже слышали? Видели?! — в часовню вбежал Эньлай, но на пороге замер и неуверенно, но почтительно перекрестился на образа. — Вода красная! В реке тоже! Пахнет… — он хотел сказать «дерьмом», но подобрал другое слово, — сероводородом.

— Сколько у нас воды в бутылках? — тихо спросил Пантелей.

— Не так много, — ответила Галина Петровна, которой было известно положение дел на кухне.

— Надо ехать на склады, везти оттуда.

— Надо охрану у этих складов выставить… Где там ваш вояка?! Чего он думает? Щас такое начнётся!..

— По палатам, предупреждайте, потом к Никонову кто-нибудь, — сказал Пантелей и ринулся в коридор.

Мужичок в пижаме побежал за Пантелеем, шаркая шлёпанцами и подтаскивая правую ногу. При этом он раздражённо спрашивал:

— Ну и где твой Бог? А? Что Он с нами делает? А? То землетрясения, то войны, то болезни… Он куда смотрит-то? А?

Пантелей не выдержал и остановился:

— Бог никому не объявлял войну, и главное — Бог никого не заставляет в Себя верить. Пропустите эту мысль через себя. Попробуйте хотя бы.

Мужчина смутился и спрятал глаза.

— У меня грыжа, уже три раза оперировался. Всю жизнь пахал, дальнобойщиком… В чём я перед Ним виноват?

— Он и скажет, — заметил Пантелей, — а сейчас давайте предупредим людей. Вам очень трудно ходить?

— Ну… могу пока.

— Зовите тех, кто тоже может.

Через несколько минут все больные были оповещены. Пантелей попросил всех собрать в одном отделении, туда же переносили оборудование и медикаменты. Подоспевшие Никонов, Аня, Макар и Михаил Давыдович тоже включились в работу. Затем Никонов и Эньлай поехали за оружием, чтобы выставить охрану к запасам воды.

— Воду нельзя продавать… — сказал им вслед Пантелей. — Это Матронушка говорила.

— Да мы и не собираемся, — чуть ли не обиделся Никонов.

— Воду нельзя продавать, её Бог дал всем, — снова задумчиво повторил молодой доктор.

— Мы поняли, — чуть поклонился ему Эньлай. — И давай-ка заедем туда, где ты брал оружие, — обратился он к Никонову, — а вы, девушка, — уже к Анне, — с нами не садитесь, не надо вам, побудьте вот с доктором.

— А если у него будут видения? — спросила Анна об Олеге.

— Ну, я-то рядом, — улыбчиво прищурился Лю, и зрачки его утонули в ресницах.

— В прошлый раз он бросил гранату, — предупредила Анна.

Пантелей повернулся и хотел было сделать шаг к приёмному отделению, но встретился взглядом с глазами Даши, которая стояла за его спиной. Он смотрел в них так, словно вспоминал что-то давно забытое. Может быть, с самого рождения, а может, и ещё раньше. Девушка тоже не отводила взгляда, словно открывая доктору свой внутренний мир. В душе Пантелея вдруг поднялось тёплой волной странное, завораживающее чувство. Ему показалось, что Даша была ему знакома давным-давно и близка настолько, что ближе никого быть не может. Он поймал себя на запоздалой мысли, что Валя у него такого странного чувства не вызывала.

— А мы нигде не виделись раньше? — спросил Пантелей у Даши, прекрасно понимая, что эта банальная фраза прозвучала в тысячах книг и фильмов, но он был уверен, что именно у него для неё это самая веская подоплёка. Он действительно верил, что знал Дашу ещё до прихода в этот мир и будет знать после ухода.

— Мне тоже так показалось, — наконец Даша не выдержала и опустила глаза.

— Странно, да?

— Странно…

— Как будто выстрелило что-то внутри…

«Ага», — попросту хотела ответить Даша, но промолчала, слишком это становилось явным. Подметившая эту заминку Анна улыбнулась и тихо скользнула между ними в приёмный покой.

— У меня вообще часто бывают приступы ложной памяти, если можно так выразиться, — признался Пантелей. — Наступает какой-то момент, какая-то ситуация, и мне очень явно кажется, что всё это уже было. Прямо как молнией прошибает, даже сердце не в ту сторону биться начинает. Экстрасистолы… Я полагаю, что всё это потому, что у Бога нет времени. Это для нас оно имеет поступательное значение. Ой, что я говорю… У Бога нет времени… Да у Него целый вагон, вечность целая… Или нет, правильнее, наверно, всё же так: там время изъято из пространства, там его нет, а раз нет, значит, пространство не претерпевает изменений… Ну… как-то так… Потому и люди вечно молодые…