Иван все это великолепно понимал. Он и не думал обманывать. Торопливо рассказывал все — о Кузьме, о привидении, о бегстве. Старик слушал и покачивал головой.

— Кто ж это мог быть? Василий? Василий не может знать… Никого тогда не было в Шокорове… Дмитрий? Но он далеко… Николай? Вернее всего, — но что известно о Николае? Он, наверно, убит…

Старик и забыл, что надо отпустить Ивана. В дверь постучали.

— Кто там?

Минута нерешительности — стук еще громче. Старик посмотрел на Ивана. Иван на старика. Старик открыл дверь и, не давая ни слова сказать пришедшему:

— Are you, mr. Bridge!

Василий понял, что ему надо выдавать себя за англичанина. Но Иван — Иван, увидев Василия, застыл на месте и долго пялил на него удивленные узкие глаза. Наконец, выйдя из столбняка, он оттянул старика за рукав и прошептал;

— Он… Этот самый…

— Потом… Придешь после, — тихо прошептал старик — Иди…

— Ушел? Я тебе деньги принес, дядя…

Старика удивило: что-то новое в тоне Василия. Нет прежней заносчивости. Может быть, он виноват? Чувствует это и скрывает?

Василий небрежно отсчитывал деньги. Старик подхватывал их на лету и прятал.

— Ты думал, я обману!.. Нет, Василий Бахрушин не обманет…

Откуда у него деньги? Конечно, он был там… Выпытать? Может быть, он сам сознается?

— Садитесь, Василий, поговорим…

Молчание.

— Ты, может быть, хочешь спросить о чем, дядя?

Опять в тоне Василия чуждая нотка. Он как бы одряхлел за этот день. Усталый тон.

Старик вытер вспотевший лоб.

— Да… Скажи мне по правде — ты был в Шокорове?

— Я? В Шокорове? Зачем? Как тебе могла прийти в голову такая мысль? Не был, не буду, и завтра же я уеду… Совсем…

Конечно, он говорит правду. Да и как он мог успеть? Так кто же тогда? Кто?

— Завтра уедешь? Я не спрашиваю тебя ни о чем. Ты только скажи мне — Николай жив?

— Где твой брат, Каин? Да, это, может быть, пятно на моей совести. Тебе интересно знать? Мы были в одном полку — ты помнишь, я уехал на юг — там нашел Николая. Армия отступала. Мы не знали, что делать. Я прихожу к Николаю накануне. Он решил остаться в городе и явиться с повинной — всем обещали прощение.

«Я не знаю, где настоящая Россия, — говорил он. — Но только не здесь. Мне все больше и больше начинает казаться, что настоящая Россия там — и мы убежали от нее. — Да, не только убежали — мы предали… Большевики? Но я ведь хорошенько не знаю, что такое большевики… Мы видели их только в сражении…»

Так было, дядя… Я, может быть, тоже остался бы в городе, хотя мне это было не по нутру. Но вдруг приказ от полковника:

«Защищать порт до последнего момента и — за границу!»

Нам обещают пароход…

Николай ожил при мысли о загранице. Лондон! Быть может, там отец. Если нет — мы устроимся там хотя бы в качестве клерков. Ведь мы оба хорошо говорим по-английски!

— Пойдем!

Мы пошли. Конечно, нас обманули. Мы стояли до последней минуты. Последний свисток последнего парохода — и мы брошены на произвол судьбы. Мы лицом к лицу с врагом, который нас не пощадит!

— Прорвемся, — сказал я. Мы поодиночке пробирались через неприятельские посты. И вот нескольких наших, в том числе Николая, остановили.

Я спрятался Видел: Николай на коленях — я не мог слышать, что он говорил, может быть, просил о пощаде — чернобородый солдат упер винтовку прямо в грудь Николая.

Я отвернулся. Выстрел. И не обернулся даже в ту сторону — я заботился только о себе. Благополучно избег неприятеля. Встретил своих…

Василий на минуту умолк. Задумался.

— И вот еще что, — добавил он, — я вернулся опять в этот город… Как? Я не могу сказать — может быть, после… Я искал его по всем лазаретам — не ранен ли? И не нашел…

Старик молчал.

— Ну, я пойду. Прощай!

Василий подошел к двери, но в нерешительности остановился. Потом вернулся, подошел к старику:

— Прощай!

В голосе чувствовался некоторый надрыв.

Старик проводил Василия на лестницу и незаметно перекрестил на прощанье.

Василий шел быстро, наклонив голову, и мог не заметить: на Кривом переулке у самого дома Бахрушина двое: один высокий в гимнастерке и с револьвером, другой — худенький мужичок с рыжей клинообразной бородкой.