— Плохие вести, хозяева, — закричали они, покатываясь от смеха. — Похоже, Магдалина восстала. Люди вооружились каменьями и охотятся за своей сиреной, чтобы убить ее.

— За какой сиреной, парни? — оборвав свой танец, закричали давильщики. — Марией Магдалиной, что ли?

— Конечно, Магдалиной, да благословит ее Господь! Нам рассказали погонщики мулов, проходившие мимо. Они сказали, что вчера, в субботу, головорез Варавва, оставив Назарет, объявился в Магдале.

— Еще один! — в ярости прорычал Зеведей. — Чума на него! Тоже твердит, что он зелот и спасет Израиль. Свиное рыло! Да сгинет он в преисподней, грязный разбойник!.. Ну так что?

— Ну он зашел вечером к Магдалине и увидел, что двор у нее битком набит. Эта отщепенка трудилась вовсю в святую субботу! Такого богохульства он не стерпел. Он выхватил из-под хитона нож, торговцы обнажили свои клинки, сбежались соседи, и в мгновение ока весь двор превратился в кровавую бойню. Двое наших были ранены, а купцы вскочили на своих верблюдов и только их и видели. Варавва выломал дверь, чтобы прикончить Магдалину. Но ее и след простыл — она незаметно ускользнула через заднюю дверь! Вся деревня бросилась на поиски, но вскоре стемнело, и ее не смогли найти. Утром они снова разбрелись во все стороны и напали на ее след — нашли отпечатки ног на песке, и, судя по ним, она направилась в Капернаум!

— Какая удача, парни? — воскликнул Филипп, облизывая свои полные губы. — Только ее не хватало нашему Царству Небесному. Да, мы позабыли о Еве, и вот взор наш будет услажден ее видом!

— Ее мельница открыта и по субботам, да благословит ее Господь, — добавил Нафанаил, глупо ухмыляясь в бороду.

Он вспомнил, как однажды накануне субботы он вымылся, надел чистую одежду, и тут-то искушение и схватило его за руку. Так рука об руку с бесом-искусителем он и отправился в Магдалу прямиком к Магдалине — да благословит ее Господь! Дело было зимой, работы было мало, и он пробыл у нее всю субботу. Он удовлетворенно улыбнулся. Можно сказать — большой грех, и вправду большой, но мы возлагаем свои надежды на Господа, а Господь милостив. Всю свою жизнь тихий, бедный, запуганный, неженатый Нафанаил просидел на скамеечке на перекрестке, делая деревянные башмаки односельчанам и сандалии на толстой подошве для пастухов. Что это за жизнь? И лишь раз в жизни, лишь в один бесценный ее миг он бросил все и насладился, как это положено мужчине, — хоть это и было в субботу! Господь поймет и простит…

— Неприятности, неприятности, — ворчал старый Зеведей. — Почему эти люди всегда должны скапливаться у меня во дворе? Сначала пророки, потом шлюхи, а теперь еще и Варавва — это уж слишком! А вы работайте! — повернулся он к давильщикам. — Давите виноград.

В доме же, при этих новостях, женщины переглянулись и, не говоря ни слова, опустили головы. Иуда бросил свой молоток, подошел к дверям и прислонился к косяку. Он все слышал, и все запечатлелось в его голове. До него донеслись голоса, и он увидел вдалеке облако пыли. Бежали мужчины, визжали женщины: «Лови ее! Лови!» — и прежде чем давильщики успели спрыгнуть с пресса или старый жмот слезть со своего возвышения, во двор, обессиленная и растерзанная, ворвалась Магдалина.

— Помогите! — прокричала она, вбежала в дом и упала к ногам старой Саломеи. — Помогите! Они идут!

Саломея, сжалившись над бедной грешницей, встала, закрыла окно и велела сыну задвинуть засов на двери.

— Садись на пол, — сказала она Магдалине. — Прячься!

Склонившись, Мария, жена Иосифа, вглядывалась в эту заблудшую овцу со смешанным чувством ужаса и сострадания. Лишь честные женщины знают, как горька и призрачна их честность, и ей было жаль Магдалину. Но в то же время грешное тело блудницы казалось ей диким зверем, грязным, зловещим и опасным. Это был тот самый зверь, который чуть не похитил ее сына, когда ему минуло двадцать, но тогда Иисус избежал соблазна. «Да, от этой женщины он спасся, — со вздохом подумала Мария, — а вот от Бога…»

— Что ты плачешь, дитя мое? — Саломея опустила свою руку на пылающую голову Магдалины.

— Я не хочу умирать, — ответила та. — Жизнь так хороша. Я не хочу умирать.

Мария, жена Иосифа, тоже протянула к ней руку — в ее душе не осталось ни страха, ни презрения к ней.

— Не бойся, Мария, — прикоснулась она к ней. — Господь защитит тебя, ты не умрешь.

— Откуда ты знаешь, Мария? — спросила Магдалина, и глаза ее блеснули.

— Господь дает нам время, Магдалина, время на покаяние, — уверенно ответила мать Иисуса.

В то время как женщины беседовали, обретая единство перед лицом своих страданий, крики на виноградниках: «Идут! Идут! Вот они!» — становились все громче. И не успел Зеведей пошевелиться, как в воротах показались огромные потные мужчины, и через порог переступил разгоряченный Варавва.

— Эй, Зеведей, — заорал он, — именем Бога Израиля мы все равно войдем — разрешишь ты нам или нет!

И прежде чем хозяин успел открыть рот, одним ударом Варавва снес дверь дома с петель и схватил Магдалину за волосы.

— Выходи, шлюха! Выходи! — заревел он, вытаскивая ее во двор. К этому времени подоспели и жители Магдалы и, схватив ее, потащили к озеру под взрывы хохота и улюлюканье. Подойдя к берегу, они бросили ее в яму и разошлись собирать камни в свои передники и хитоны.

Саломея, несмотря на мучившие ее боли, встала со своего ложа и отправилась во двор отчитать мужа.

— Постыдись! — закричала она ему. — Ты позволяешь разбойникам врываться в твой дом и похищать женщину прямо из твоих рук, женщину, которая ищет у тебя защиты, — она обернулась к Иакову, который в нерешительности стоял посередине двора: — А ты, ты идешь по стопам своего отца! Стыдно! Неужели ты никогда не исправишься? Неужели ты тоже хочешь сделать своим богом богатство? Иди, беги! Беги и защити женщину, на которую накинулась вся деревня! Вся деревня! Да устыдятся они сами себя!