— А почему вы думаете, Фил, что, вернувшись домой, не станете вспоминать эти три года именно как служебную командировку на фирму “Марчегалия”? — спросил Игорь Игоревич невинно.

Полусфера силового поля, покрывающего базу, оказалась не так велика, как почудилось мне ночью, с перепугу. Метров четыреста в диаметре, может, меньше. Прозрачная, зеленоватая, блики гуляют, тоже зеленоватые. По всему ее периметру, через равные промежутки, торчали высокие черные кочки, похожие формой на суточные грибы-боровики, — штук с дюжину. “Станции натяжения”, — пояснил Игорь Игоревич. Территория базы была сплошь засажена кустарником — сирень, черемуха, вишня, можжевельник. Кусты низкие, аккуратно подрезанные. Травка жемчужная, тоже подрезанная. Тишина, моторы боевых машин не ревут. Птички свистят. Ветра нет, тепло. Зеленоватое — сквозь поле — солнце не слепит глаз.

Мы направлялись к отдельно стоящему строению, немного менее плоскому, чем прочие. У него был второй этаж, мансарда и пристрой в виде внушительного, метров десяти в диаметре и десяти-пятнадцати в высоту, стеклянного фужера, перевернутого граненой ножкой вверх. Тоже какая-нибудь станция.

— Это офицерский корпус, в нем вы пройдете своеобразную призывную медкомиссию, — сказал Игорь Игоревич, когда мы подошли к дому с мансардой.

— Что же там у меня будут своеобразно исследовать? — зябко поежившись, поинтересовался я. (Ненавижу медкомиссии.)

— Практически все: физиологию, антропометрию, ритмы мозга…

— Странно, — удивился я. — Лошадь позади телеги. Контракт-то уже подписан. А вдруг я окажусь негоден?

— По моим сведениям, вы вполне здоровы. А если и обнаружатся какие-либо мелкие неполадки, наши лекари быстро и надежно избавят вас от них.

— Безболезненно, надеюсь? — спросил я, не на шутку обеспокоившись.

— Вполне! — уверил он.

Не сказал бы, что офицеры жили более комфортно, чем рядовой состав: те же ковровые дорожки на полу, те же деревянные панели на стенах, тот же слабый аромат цветов и свежести.

Медицинская часть располагалась на втором этаже.

Белоснежный холл приютил очень молодую и симпатичную девчушку-блондиночку в очень коротеньком белоснежном халате, открывающем очень стройные и загорелые ножки. Она, весело смеясь, ползала по полу на коленях и играла с нашим старым знакомым Бобиком, абсолютно, по-моему, септическим.

— Осторожнее, ради бога! — взмолился я. — У него могут быть блохи! Куда смотрит руководство? — обратился я уже к Игорю Игоревичу. — Девушка обязательно должна пройти курс техники безопасности при общении с земными собаками! По счастливой случайности вы имеете первоклассного кинолога в моем лице! Рад буду предложить свои услуги!

Девушка поднялась с колен и звонко спросила:

— Это и есть вновь прибывший? Как вас зовут, мсье кинолог?

— Для вас, мадемуазель, Филиппом! — склонил я голову, стараясь, чтобы великолепные мои волосы рассыпались вокруг нее наиболее выгодно и стильно. Кажется, это мне вполне удалось, потому что девушка отреагировала восхищенным:

— Превосходные волосы, Филипп! Интересно, нет ли в них каких-нибудь паразитов? Игорь Игоревич, вы не станете возражать, если мы эту излишнюю роскошь сейчас удалим?

Игорь Игоревич, глядя на мое полное бескрайнего ужаса лицо, добродушно промолвил:

— Ну что вы, Вероника, не будьте такой суровой! Думаю, можно обойтись и без этого. Познакомьтесь, Фил, с Вероникой Владимировной. Она — наш главный эскулап, ангел-хранитель нашего здоровья! Подчас, знаете ли, она бывает весьма грозна, но, к счастью, недолго.

— Понимаю, — проблеял я, все еще полный тревоги за свою каштановую красу и гордость. — Милосердие — главное оружие врача… — Я умоляюще посмотрел в огромные голубые глаза Вероники Владимировны. — Не так ли?..

Девушка улыбнулась:

— Конечно, так. Раздевайтесь, Филипп. Донага! — уточнила она твердо.

Насколько эстетично выглядит голый мужчина? В большинстве случаев на этот вопрос можно ответить практически без слов: ха-ха-ха! Я чувствовал, как все мои безукоризненно пропорциональные с точки зрения античных идеалов мышцы стремительно дрябнут, сморщиваются и прекращают существование. Зато на передний план победоносно выплывал некий, обычно весьма малозаметный орган. Я стыдливо пытался прикрыть его руками, но все равно казалось, что он настойчиво пытается вынырнуть из-за преграды, как бы заявляя гордо: “Вот он я! Полюбуйтесь! Каков молодец?!”