– Куда мы идем?

– В мою комнату.

Рука об руку они пробрались по террасам, остановившись только раз, когда завидели темную фигуру, пересекавшую дорожку у выхода из персикового сада.

– Уоллингфорд или Бёрк, надо думать, – прошептал Роланд. – Ищут твоих кузин.

– В самом деле? Он не показался мне достаточно высоким. Скорее кто-нибудь из деревенских, сокращает путь домой.

Во внутреннем дворе еще было полно народа, играл оркестр. Они прокрались по самому краю, стараясь не попадать в свет факелов, проскользнули в дверь и поднялись по лестнице. У двери в свою комнату Лилибет приостановилась.

– Не волнуйся. – Он потянул ее за руку. – Там Франческа. С ним все прекрасно.

– Она будет беспокоиться, если я не вернусь.

– Думаю, она догадается. Пойдем.

Она послушно пошла за ним по коридору, чуть слышно шлепая по каменному полу, и вскоре они добрались до западного крыла и спальни Роланда.

Войдя, он зажег свечу и без единого слова, даже без единого поцелуя, раздел Лилибет и понес на кровать.

– Отдохни, – сказал он, укутывая ее одеялом. – На рассвете уедем.

Она зарылась поглубже, вдыхая запахи белья и Роланда, его мыла, все еще не выветрившиеся с подушки. Он разделся сам безо всякого стеснения, аккуратно повесил пиджак и брюки на спинку стула, нырнул под одеяло и прижал к себе Лилибет.

Кровать оказалась очень узкой.

Лилибет полежала немножко, закрыв глаза и не до конца веря себе, что находится в комнате Роланда, в постели Роланда, что его крепкое тело прижимается к ней, его рука обнимает за талию. Его палец потеребил ее сосок. Она рассмеялась.

– Что такое?

Лилибет повернулась в объятиях, упиваясь видом его лица в каких-то дюймах от своего.

– Ты в самом деле рассчитываешь, что я усну? Вот прямо так?

– А почему нет? – Он улыбался, положив руку ей на бедро. – Клянусь Богом, ты должна быть совершенно обессилена.

– И ты. – Она не могла удержаться и не прикоснуться к нему и погладить его по щеке. Провела пальцами по его скуле, по тонким морщинкам, избороздившим лоб. – Но ведь ты не уснешь, нет? Ты встревожен.

Роланд повернул к ней голову и поцеловал в ладонь.

– Не больше, чем любой жених в первую брачную ночь.

– Не прячься от меня, Роланд. Не притворяйся. Ты можешь обдурить весь мир, заставив думать, что тебе ни до чего нет дела, только не меня. – Она нежно поцеловала его. – Я знаю тебя, милый. Ты не рассказываешь мне о тысяче вещей, а я хочу знать о них все.

Уголок его рта уныло изогнулся.

– Конечно, хочешь.

Но больше ничего не сказал, лишь погладил ее по бедру, по ягодицам, всматриваясь ей в лицо.

– Роланд, в чем дело? Ты беспокоишься из-за Сомертона?

– Да. Мне весьма не нравится тот факт, что ключ к моему счастью находится в его скотской пасти. Кроме того, я думал… – Он замолчал.

– Да?

– Ну, ведь нам придется бежать – возможно, скрыться в какой-нибудь Богом забытой дыре, без врачей, и я не могу не думать…

Роланд снова замолчал, нахмурившись.

– Говори же.

Он притянул ее ближе.

– Послушай, милая. Когда я узнал, что ты беременна – много лет назад, так скоро после твоей свадьбы, – я… в общем, я обезумел. Плохо было уже то, что ты вышла замуж, но это! – Он на мгновение закрыл глаза. – Я просто потерял голову. Но когда пришло время, когда начались роды…

– А как ты о них узнал? – В горле у нее пересохло.

– Подкупил горничную, – прозаично ответил он. – Я должен был знать, что с тобой все в порядке. И ужасно тревожился. Все время думал – а вдруг что-нибудь пойдет не так? Женщины часто умирают при родах. Думаю, тогда я и перестал на тебя злиться. Значение имело только одно – чтобы с тобой ничего не случилось, чтобы ты осталась жива. – В его голосе, приглушенном и хрипловатом, появилась напряженная нотка. – В ту ночь я молился. На коленях умолял Бога, чтобы он пощадил тебя, клялся, что приму все, абсолютно все, лишь бы ты жила где-нибудь на этой земле.

– О, Роланд. – Она спрятала лицо у него на груди. – О, Роланд. Со мной все было прекрасно. Никакой опасности. То есть, конечно, было ужасно больно. Мне хотели дать хлороформ, но я отказалась. И… ну… потребовалось много усилий. Легко не было. – Она подняла голову. – Но все прошло хорошо. Он родился прекрасно. Доктор сказал, что я как будто сложена для этого. Как крестьянка.

Он погладил ее по волосам.

– Милая, если что-то пойдет не так, я никогда себе не прощу. За то, что оказался столь беспечным и зачал ребенка, да еще и в таких обстоятельствах. Даже не женившись на тебе. Не дав своей фамилии, чтобы уберечь тебя и ребенка.