— Мы в руках тех, кто скупает людей для Горма? — спросил он.

— Именно так, горный человек. Вас не было с нами, когда дьяволы Ивьяна отдали нас Колдеру. Значит, вы один из фальконеров, которых захватили позже?

— Фальконеры! Эй, люди крылатых! — Симон возвысил голос, слыша, как это гулко отражается от невидимых стен.

— Сколько вас лежит здесь? Я, один из всадников, спрашиваю вас!

— Нас трое, всадник, хотя фальконера Фальтьяра бросили сюда без чувств и мы не знаем, жив ли он.

— Фальтьяр! Страж южных проходов! Как захватили его и вас?

— Мы узнали о бухте, куда могут приставать корабли, а вскоре прибыл вестник из Эсткарпа. Он сообщил, что нам могут доставлять припасы морем, если есть, где высадиться. Поэтому Повелитель Крыльев приказал нам отыскать бухту. Нас сбили соколы, хотя это были не наши соколы. Очнулись мы на берегу, без кольчуг и оружия, нас втащили на корабль, подобного которому нет в мире. Это говорю я, Тандис, который пять лет служил моряком у салка ров. Много портов я видел и столько кораблей, что не пересчитать и за неделю, но такого не было.

— Он рожден колдовством Колдера, — послышался слабый голос справа от Симона. — Как может человек определить время, если он заключен в бесконечной тьме? Ночь сейчас или день, этот день или следующий? Я сидел в тюрьме Карса потому, что дал убежище женщине и ребенку древней расы, когда прозвучал рог. Всех молодых взяли из тюрьмы на остров в дельте реки. Там нас осмотрели.

— Кто осмотрел? Живо спросил Симон. Неужели наконец-то кто-то видел загадочных колдеров?

— Не помню, — голос звучал теперь еле слышно, и Симон напряг слух, чтобы уловить смысл. — У них какое-то колдовство, у этих людей из Горма: голова начинает кружиться и все мысли из нее вылетают. Говорят, что они демоны с края мира, и я верю в это.

— А вы, фальконер, видели ли тех, кто захватил вас?

— Да, но это мало что даст вам, всадник. Нас притащили сюда люди Карстена — оболочка без разума, сильные руки и спины для их хозяев. А хозяева надели нашу одежду, чтобы одурачить наших друзей.

— Мы поймали одного такого, — сказал Симон. — Нужно быть благодарным и за это, сокольничий. Может, хоть часть загадки удастся разгадать, — только тут Симон подумал, а не имеют ли эти стены уши, которые слышат разговоры беспомощных пленников? Но может, в этом случае их похитители почувствуют беспокойство.

Во тьме обнаружилось десять карстенцев — все бывшие заключенные, арестованные за нарушение приказов герцога, к ним добавились три фальконера, захваченные в бухте. Большинство пленников находились в бессознательном состоянии. Если они и могли вспомнить предыдущие события, то их воспоминания заканчивались прибытием на остров или появления в бухте.

Симон продолжил расспросы, и начало вырисовываться нечто общее, во всех нарушителях воли герцога. Все они были предприимчивыми людьми, с определенной военной подготовкой, начиная от фальконеров, которые постоянно жили в монастырских военных казармах и чьим занятием была война, и кончая первым собеседником Симона, мелким землевладельцем из Карса, они были в хорошей физической форме. Двое принадлежали к обедневшему дворянству и получили некоторое образование. Они были братьями, их захватили солдаты Ивьяна, обвинив в том же преступлении — помощь древней расе.

Никто из пленников не относился к древней расе и все единодушно утверждали, что по всему герцогству после пленения мужчин, женщин и детей древней расы предали смерти.

Именно один из молодых дворян, выведенный терпеливыми расспросами Симона из состояния оцепенения, сообщил ему первый важный факт.

— Солдат, который оглушил Карпита — пусть его вечно днем и ночью грызут крысы Нора! — сказал, что Ренстона не нужно уводить. Мы с Ренстоном были побратимами с того момента, как взяли в руки мечи, и мы дали ему оружие и пищу, чтобы он смог добраться до границы. Солдаты выследили и схватили нас, хотя трое из них остались бездыханными, с дырами в груди. Когда один из них начал связывать Ренстона, солдат сказал, что это бесполезно, покупатели людей не берут тех, у кого древняя кровь.

Тот начал убеждать, что Ренстон так же молод и силен, как и мы, и его можно продать. Но солдат герцога заявил, что старую расу можно сломать, но не согнуть и пронзил Ренстона его собственным мечом.

— Сломать, но не согнуть…, — медленно проговорил Симон.

— Древняя раса в родстве с эсткарпцами, — добавил дворянин. Эти дьяволы из Горма не могут справиться с нею так легко, как с другими.

— Но почему Ивьян так обрушился на них? — полушепотом кто-то спросил. — Они нам не мешали. А те, кто подружился с ними, говорят, что они добрые, несмотря на их древние знания и странные обычаи. Неужели Ивьян действует по приказу? Может ли быть так, мои братья по несчастью, что присутствие древней расы среди нас мешало проникновению Горма, ставило преграды на пути зла?

Умно и близко к собственным мыслям Симона. Симон продолжал бы расспросы, если бы сквозь стоны и бессловесные жалобы тех, кто все еще не пришел в себя, не услышал шипение, странно знакомое. Душная атмосфера скрывала новую опасность, а когда Симон ее обнаружил, было слишком поздно — в помещении появился какой-то газ.

Люди давились и кашляли, пытались вдохнуть поглубже и затихали. Только одна мысль держалась в голове Симона: враг не пошел бы на все эти сложности, если бы хотел убить их. Поэтому Симон, один среди всех, не сопротивлялся газу, медленно вдыхал, вспоминая кресло дантиста в своем мире.