«2-го Августа 1917 года.

Итак, наш отъезд состоялся. В понедельник 31-го шла усиленная укладка вещей (а я всё ещё надеялась, что наш отъезд – неизвестно куда – не состоится и будет отложен, хотя бы на несколько дней). В понедельник 31 июля в начале 12 часа ночи начали выносить сундуки вниз в круглый зал (туда же выносили людской багаж и кухонный). Красивый круглый зал напоминал таможню. Каждый должен был следить за своим багажом, чтобы ручной багаж не перепутали. В 12 ч. ночи все отъезжающие находились в зале и смотрели, как выносили багаж в сад через балкон, к которому вплотную подходили грузовики. О, ужас, шёл второй час, а багаж не уменьшался, и мы видели, что раньше 3-х часов не перенесут всего (а поезд должен отойти в час!). Наконец все перевезли, но тут стали говорить, что наш поезд не вышел ещё из Петербурга, и никто не знал почему. В 12 часов приехал Керенский с Михаилом Александровичем и через 10 минут уехал. Началось томление, все устали, ходили сонные как мухи, и никто ничего не понимал. Стали думать, что, пожалуй, сегодня отъезд не состоится. Захотели чай. Принесли чай и все накинулись на него с жадностью. Наконец по уголкам на креслах и на диванах многие задремали, и одна заснула и скатилась со стула.

В 5 часов утра 1-го августа приехали и объявили: “Можно ехать”. Мы поехали на Александровский вокзал вместо часа в 5 часов. Солнце взошло, но грустная картина была в минуту отъезда. На балконе стояли все люди и с выражением отчаяния провожали нас… Было четыре мотора, я ехала в последнем с Татьяной Николаевной, Марией Николаевной, Анастасией Николаевной и графиней Гендриковой. Когда мы уселись в поезд и тронулись, было без 10 минут 6 часов утра. Спать не хотелось больше, нервы были натянуты.

Не раздеваясь, я пролежала до 9 часов утра 1-го августа, вымылась и пошла в столовую в 9 1/2 , где застала Татищева. В час был завтрак с Хозяевами, за исключением Государыни и Алексея Николаевича. Он устал, не спавши до 6 часов. Очень вкусный стол (завтрак и обед делятся на 3 группы). В 5 часов чай в столовой, кто хочет. Выйти нам не разрешается, и на остановках нужно опускать шторы. В 7 1/2 была остановка, и мы все пошли гулять; собирали голубицу, бруснику (она ещё не созрела). День был утомительно жаркий, даже в 8 часов вечера. Обедали в 8 часов и опять 11 человек (без Государыни и Алексея Николаевича). В 10 часов все улеглись, так как предыдущую ночь не спали.

Сегодня, 2-го августа, все уже знают, “куда” мы едем. Тяжело думать о том, куда нас везут. Пока в дороге, меньше думаешь о том, как будет дальше, но на душе тяжелее, как только вспомнишь, как ты далека от родственников и увидишь ли их опять и когда?! Я пять месяцев не видела ни разу сестры.

Мы проезжаем поля и леса; много заготовлено дров. Видели много выгоревшего и горящего лесу. Сегодня в 6 часов была остановка в поле, и все выходили гулять. Вошли в лес в сопровождении коменданта, его помощников и охраны, которая нас здорово охраняет с двух сторон. В 8 часов был обед – с тем же составом. (Очень хорошо и разнообразно кормят. Повара – китайцы, а подают армяне и один осетин.) Мы едем в международных вагонах – очень чистые и удобные.

Четверг, 3-го Августа.

Хорошо спала в первый раз после долгого времени. Последние две недели, когда узнала, что нас намереваются “куда-то” отправить, жила нервно, мало спала, волновалась неизвестностью, куда нас отправят. Это было тяжёлое время. Только уже дорогой мы узнали, что мы “на дальний север держим путь”, и как подумаешь только – “Тобольск”, сжимается сердце. Сегодня на одной из остановок (конечно, мы не выходили) кто-то на станции спросил нашего вагонного проводника: “Кто едет?” Проводник серьёзно ответил: “Американская миссия”, так как на поезде надпись – “Американская Миссия Красного Креста”. “А отчего же никто не показывается и не выходит из вагонов?” “А потому, что все очень больны, еле живы…”.

Выходили гулять в 6 1/2 часов, шли вдоль реки Сылва – приток Камы. Красивый вид. Высокая скалистая возвышенность, покрытая густым лесом. Ходили час, прошли к обрыву. В 8 1/2 , после обеда, Боткин, Татищев, князь Долгоруков и я играли в вист.

Пятница, 4-го Августа.

Встала в 8 часов, пила кофе в столовой с Татищевым. Проехали станцию Кунгура. До завтрака читали у себя в купе. Завтракали в час. Едем весь день очень тихо, с большими остановками, чтобы приехать в Тюмень в 10 часов вечера. В 4 часа гуляли в поле. Какие бесконечные поля ржи, овса, пшеницы, ячменя; много уже сжато. Местами овёс очень низкий, чуть взошёл. Но хлебные поля тянутся на десятки вёрст. Приближаемся к Тюмени. Ползём почему-то. Стоим в поле без конца. Приехали в 11 часов 15 минут в пятницу вечером в Тюмень. Поезд подошёл вплотную к пристани на реке Туре, впадающей в Тобол, и мы из вагонов перешли на пароход, довольно примитивный. Никаких удобств. Первое впечатление самое безотрадное: особенно было тяжело, что для Хозяев ничего не было приготовлено. Все одинаково для всех. Жесткие диваны и ничего больше, даже графинов для воды нет ни в одной каюте. Каюты – довольно большие комнаты с двумя или одним диваном и весьма неудобным умывальником. Рассчитано на людей, не привыкших много умываться. Можно вымыть нос, но до шеи воды не донесёшь – мешает кран. Столовая и гостиная приличные. Освещение электрическое. У кого были своя подушка и плед, тот мог прилечь, а то – хоть сиди всю ночь. Прислуга на пароходе – простая женщина и мужичок. Начали переносить ручной багаж и стали устраивать постели. Я легла в 3 часа ночи. В это время переносили весь наш тяжёлый багаж. Мы отошли от Тюмени в 5 часов утра. Идём по реке Туре, которая впадает в Тобол.

Суббота, 5-го Августа.

Почти не спала. Встала в 9 часов утра. Умывальник неудобный, даже мыться, как привыкла, нельзя. По берегу громадные пространства, мели, грустный вид. Река Тура очень мелка, местами не более 2-х аршин глубины (ходят только плоскодонные суда), она страшно извилистая, и мы сегодня на повороте ткнулись в берег.

Воскресенье, 6-го Августа.

Пишу в 11 часов утра. Ночью вошли в реку Тобол. Тобол шире и глубже. Волна бурая. Берега такие же плоские, низкие, такие же оползни. Свежо, проглядывает солнце. Вдали виден мелкий лес. Мы идём скорее. Сказали, что прибудем в Тобольск сегодня в 8 часов вечера. В 12 1/2 был завтрак. В 1 час остановились у небольшого села и стояли до трёх часов. Стали укладываться. В 4 1/2 был чай с холодной закуской. Прибыли в Тобольск в 6 часов. Князь Долгоруков с Макаровым поехали в Губернаторский дом, чтобы распределить комнаты. Через два часа они вернулись с печальным известием. О, ужас! Дом почти пустой; без стульев, столов, умывальников, без кроватей и т. д. Зимние рамы не выставлены с лета и грязны, всюду мусор, стены грязны. Словом, дом совсем не был приготовлен. Теперь идёт чистка, протапливают печи и покупают мебель, которую в Тобольске найти трудно, так как это, скорее, уездный город, где ничего достать нельзя. Ситцу спросили, – говорят, нигде нет.

Даже чернил нельзя достать. Так мы сидим на пароходе, пока не будет всё готово… Да, это был для нас удар.

Понедельник, 7-го Августа.

На Иртыше. Сидим на пароходе. Погода пасмурная, дует холодный ветер с дождём, выглядывает по временам солнце. Идёт всё время разговор, как нам разместиться, так как в одном доме всем места нет. Нечего делать, все вещи с парохода перевезены в Губернаторский дом, остались с ручным багажом.

Вторник, 8-го Августа.

Погода переменная, свежо. Ходили в город, в Губернаторский дом. Все ещё грязно, чистка подвигается медленно, мебели мало и самых необходимых вещей нет. Ужасно грустно. В 3 часа поехали по Иртышу прокатиться, останавливались у берега и выходили погулять в поле. Вечером князь Долгоруков и я играли в бридж.

Среда, 9-го Августа.

И сегодня стоим на Иртыше – всё на том же месте: у пристани. Утром ходила в город. Смотрела меховые вещи из оленьей шкуры и валенки. Валенки из оленьей шкуры страшно дорогие, 40 рублей, а меховые пальто с шапкой (в одно) 200 рублей. За всё здесь запрашивают неимоверные цены. Уже стали повышать цены на съестные припасы, зная, кто сюда приехал.

Четверг, 10 Августа.

Сидели весь день дома. В 6 часов дождь перестал, выглянуло солнце. Настенька пошла в город. У Алексея Николаевича заболела рука и ухо; он, бедный, плакал. У Великой Княжны Марии Николаевны повышенная температура – 38,6. Она лежит. Жильяр седьмой день в постели. День ужасно тоскливый.

Пятница, 11 Августа.

Сегодня чудный солнечный день. Ходила утром с Настенькой и Долгоруковым в город. Днём в 3 часа двигались на пароходе и выходили на берег гулять, – было очень жарко. Я оставалась на пароходе с Ея Величеством, Великой Княжной Марией Николаевной и Алексеем Николаевичем. Настенька днём ходила в город и купила мне бумагу почтовую и чернила.

Суббота, 12 Августа.

Сегодня утром в 10 часов князь Долгоруков, Настенька, Татищев, я, комиссар Макаров ездили смотреть мебель в городе к частным лицам, которые продают.

Воскресенье, 13 Августа.

Утром в 10 часов Татищев, Настенька и я перешли пешком с нашего парохода “Русь” в дом Корнилова. В 10 часов Государь, Наследник, все Великие Княжны перешли, так же пешком, в Губернаторский дом, а Государыня и Великая Княжна Татьяна Николаевна ехали в коляске. Больного Жилика привёз Боткин в пролётке. В 12 часов был молебен, пели монашенки. В час все собрались в столовую в Губернаторском доме завтракать. После обеда Их Величества и Великие Княжны перешли в дом Корнилова посмотреть, как мы все помещены. Но наш дом совсем не устроен. Стали немного разбираться, но кроме кровати в первый день ничего не получили. Нашли всего три глиняные чашки, чтобы умываться – во всём доме нет ни умывальников, ни шкафов; только несколько столов и стульев. Говорят, что в доме Корнилова был окружной суд, а в бывшем Губернаторском находился Совет рабочих и солдатских депутатов. Выехали они за 3 дня до нашего приезда и оставили неимоверную грязь.

Понедельник, 14 Августа.

Утром ходили пить кофе в дом № 1 (а наш дом № 2). [196] Потом пошла по городу, искать чаши для умывальников. Нашла только два глиняных горшка. Купила утюг в гостином доме. Завтракали и обедали все вместе в доме № 1. После завтрака пошли искать чернильницу. После обеда Алексей Николаевич играл в “Крепость” с Государем и остальные играли в игру: собирать семейство.

Вторник, 15 Августа.

Сегодня праздник. Успение Богородицы. Была обедница в 11 часов в зале дома № 1. Священник очень симпатичный. После весь день сидела и разбиралась в своих бумагах.

Среда, 16 Августа.

Чудная погода весь день. Выходила, утром искала кувшин, был всего один, за который спросили 6 р. [ублей] После завтрака с графиней [197] пошли к памятнику Ермака. Вид с горы очень красивый, виден Иртыш. Спустились с горы по ступенькам, которых сто. Солнце палило, и было страшно жарко подниматься (я думаю, градусов 30).

Четверг, 17 Августа.

Погода жаркая. Утром Маша [198] пошла купить ведро. После завтрака я пошла отыскивать красильню. Нашла в частном доме, а не магазине. Всё здесь очень примитивно. Нигде решительно нет мощёных улиц. После обеда пришла домой в 11 часов.

Пятница, 18 Августа.

Погода тёплая. В тени 25 градусов. Утром приехала Маргарита Хитрово. Заходила в наш дом и виделась с Настенькой. После завтрака она опять зашла, принесла конфеты, духи и образочки и вместе с Настенькой пошла искать себе комнату. Ничего не нашли. Тогда Хитрово пошла одна на поиски себе комнаты. Вечером пришёл судебный следователь и сделал обыск в принесённых ею вещах, но через час вернулся и сказал, что ему необходимо осмотреть и вещи (книги, бумаги и т. д.) графини Гендриковой. Такой осмотр вещей в комнате графини Гендриковой нас всех очень поразил. Хитрово уже больше к нам не пришла, и на другой день, 19-го, её отправили обратно. Всё это очень странно.

Суббота, 19 Августа.

Погода дивная, на солнце 37 градусов.

Воскресенье, 20 Августа.

Погода с утра жаркая, днём на солнце 35–36 градусов. Была в зале обедница. Ходила в огород, хотела там почистить грядки, но так всё заросло, что не стоит приниматься. Просидела дома, читала газету. Разбиралась в бумагах.

Понедельник, 21 Августа.

Погода такая же, как и вчера. Утром с 11-ти до 1-го часа читала с Алексеем Николаевичем. После завтрака пошла искать красильню.

Вторник, 22 Августа.

Погода такая же. Читали с Алексеем в 6 часов в его комнате. После завтрака ходила с Машей, показала ей, где живёт прачка.

Среда, 23 Августа.

Погода такая же жаркая. 30 градусов на солнце. Утром в 10 часов в саду читали с Алексеем Николаевичем. Маша одна ходила в красильню и купила мне чёрной тесьмы и чёрн. бубош. для штопки. В 3 часа я ходила с князем [199] по лавочкам, – искали эмалированные чашки, – нигде нет. Пошёл дождь, и через 1/2 часа опять была чудесная погода.

Четверг, 24 Августа.

Погода очень жаркая, на балконе в 2 часа было 34 градуса. Утром читала в столовой с Алексеем Николаевичем. Сейчас купили телеграммы. Рига взята без боя… Какой ужас! Какая тоска. Что же будет дальше? В депешах – арестован Великий Князь Михаил Александрович. Не выходила из дома. В 12 часов приехал Владимир Николаевич Деревенко.

Пятница, 25 Августа.

Погода теплая, хорошая, но ветер. Урока у Алексея Николаевича не было. Он простужен, насморк и сильно кашляет. У Анастасии Николаевны болят уши. Ольга Николаевна – насморк уже неделю. В 12 часов дня приехал доктор Деревенко и привёз письма.

Суббота, 26 Августа.

Погода свежее – ветреная. Уроков не было. После завтрака выходила гулять. Вечером в 9 часов было свежо. Узнали, что Великая Княжна Мария Павловна невеста. Выходит замуж за князя Путятина. Она пишет Великой Княжне Ольге Николаевне и просит сообщить Их Величествам. Пишет, что очень счастлива, и что эта любовь уже полтора года.

Воскресенье, 27 Августа.

Погода свежее. В 11 часов была обедница. В комнате 18 градусов.

Понедельник, 28 Августа.

Погода хорошая. В комнате у меня 19 градусов. Удручающее впечатление – Рига взята. Ходила на пристань узнать, когда придёт пароход из Тюмени. Татищева мать скончалась.

Вторник, 29 Августа.

Ночью шёл дождь. Утром свежо. В 11 часов была обедница. Днём в 2 часа выходила на 1/2 часа. Катя не приехала. Узнали, что Великие Князья Павел Александрович и Михаил Александрович арестованы. Алексей Николаевич – кашель. Завтракал Владимир Николаевич, привёз письма от Ольги, [200] Сони [201] … Я же не выходила.

Среда, 30 Августа.

Ночью в 12 часов пришёл пароход “Кормилица”, на котором приехала Катя. [202]

Четверг, 31 Августа.

Утром в 9 часов с парохода приехала Катя. После осмотра её вещей её впустили ко мне. Погода свежая, но хорошая.

Пятница, 1 Сентября.

Приехала Клавдия Михайловна. [203] Я её видела из моего окна. Она шла в одном платье сестры милосердия. Тепло.

Воскресенье, 3 Сентября.

Был заморозок. Но днём было тепло. Татищев, Настя, князь Долгоруков и я пошли на гору, [204] идти было очень жарко.

Вторник, 5 Сентября.

Пошла гулять по улице; на солнце так жарко, сняла кофточку. Встретила Клавдию Михайловну. О, Боже! Объявлена “Республика” во главе с Керенским, и это до Учредительного собрания. [205]

Пятница, 8 Сентября.

В первый раз пошли все и Их Величества пешком в церковь. На возвратном пути из церкви собралась толпа – держали себя чинно. Весь день никуда не выходила. Погода дивная, тепло.

Воскресенье, 1 °Cентября.

С 12 часов была ясная погода. В церковь не пошли; была дома обедница. Днём сидела дома и читала. Вечером, как всегда, было чтение. Читал Долгоруков.

Понедельник, 11 Сентября.

Погода с утра солнечная и тёплая. Писала Клавдии Михайловне и дала ей список учебников. [206] Вечером – чтение, читал Государь.

Вторник, 12 Сентября.

С утра пасмурно. Днём солнце – тепло. Занималась с Алексеем Николаевичем. [207] От 3-х до 4-х часов была со всеми в огороде. Вечером чтение до 11 часов, читал Боткин.

Среда, 13 Сентября.

Погода дождливая – страшная грязь. От 9 до 10 занималась с Алексеем Николаевичем. Днём выходила. Купила сапожную мазь, эмалевую краску для ведра. Выкрасила своё жестяное ведро. Вечером в зале дома № 1 была всенощная. Я не оставалась на чтение, т. к. надо было в четверг вставать в 7 часов. Маша страшно кашляет, был Боткин.

Четверг, 14-го Сентября.

Встала в 7 часов, т. к. обедня в церкви и начало в 8 часов. Пошли “все” вместе. Если бы не были через дорогу положены доски, нельзя было бы пройти – такая непролазная грязь. Служба была для Их Величеств – без публики. Пришли из церкви – пили кофе. Сегодня утром приехала Виктория Владимировна Николаева [208] к Гендриковой и дочь Боткина. Получили открытку от Ольги от 6-го сентября.

Пятница, 15-го Сентября.

Погода опять хорошая. Занималась с Алексеем Николаевичем. Не гуляла». [209]

« Тобольск.12 (25). Апрель. Четверг.

(…) После обеда пришёл ком[иссар] Яковлев, так как я хотела организовать походы в церковь в Страстную неделю. Вместо этого он объявил по приказу своего правительства (большевиков), что он должен увезти всех нас (куда?). Увидев, что Бэби очень болен, пожелал увезти Н[иколая] одного (если не хочет, то он вынужден будет применить силу). Мне пришлось решать, оставаться ли с больным Бэби или сопровождать его. Решила сопровождать его, т. к. я могу быть нужнее, и слишком рискованно не знать, где и куда (мы представляли себе Москву). Ужасные страдания. Мария едет с нами. Ольга будет ухаживать за Бэби, Татьяна – по хозяйству, а Анастасия приведёт всё в порядок. Берём Валю, Нюту, Евг. [ения] Серг. [еевича]». [212]

«(…) Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркою без дверей. Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер всё не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс. Это меня взорвало, и я резко высказал своё мнение комиссару. К 9 час. [ам], наконец, устроились. Обедали в 4 1/4 из гостиницы, а после приборки закусили с чаем. Разместились след. [ующим] образом: Аликс, Мария и я втроём в спальне, уборная общая, в столовой – Н[юта] Демидова, в зале – Боткин, Чемодуров и Седнев». [213]

«Христос Воскресе!

Трижды горячо Тебя, Душку, целую. Здоровье сегодня получше, но лежу. Другие часок гуляли в крошечном садике и были очень довольны. Бочка привезла воду, т[ак] ч[то] Папа может иметь ванну до обеда в 9 л[итров].

Покачалась с Нютой на американской качели, [214] гуляла с Папой взад и вперёд. Мама лежит сегодня на койке, немного лучше, но голова и сердце болит…» [215]