Шрифт:
В течение многих лет Т. И. Чемадуров сопровождал Государя во всех его поездках, служа Ему верой и правдой, в награду за что 6 апреля 1914 года был возведён в звание Потомственного Почётного Гражданина. [248]
С началом Первой мировой войны Т. И. Чемадуров также сопровождает Государя во всех его поездках, и «За особые труды по обслуживанию поездок Е.И.В. в Действующую Армию» в 1915 году был пожалован Золотой шейной медалью «За усердие», [249] а в 1916 – орденом Св. Станислава III-й степени. [250]
248
См. п. 3 настоящих примечаний к этой главе.
249
Шейная золотая медаль «За усердие» по своему внешнему виду была идентична с шейной серебряной медалью. Учреждена Высочайшим Указом Е.И.В. государя Императора Александра I в декабре 1801 года вместе с серебряной. В течение века (до 1896 г.) медаль семь раз меняла на своей лицевой стороне изображения всех царствующих Российских Императоров, сохраняя при этом без изменений изображение орнамента из концентрических окружностей и круговую надпись на оборотной стороне. В период Царствования Императора Николая II возможности награждений этой медалью ещё более расширились: «Шейной золотой на Владимирской ленте награждались нестроевые чины старшего разряда за 30 лет службы, из них 25 лет в старшем разряде», этой же медалью на ленте высшего ордена – Св. Апостола Андрея Первозванного награждались «Прапорщики, прослужившие 13 лет, и строевые Унтер-Офицеры, награжденные Знаком отличия ордена Св. Анны за особые заслуги». Отставные же «военнослужащие, имеющие Знаки отличия Военного Ордена, представлялись в таковой постепенности: «…имеющие Знаки второй степени – к Золотой шейной медали на Станиславской ленте и первой степени – к Золотой шейной медали на Аннинской ленте». С 7 ноября 1912 года это положение было несколько изменено, и те отставные военнослужащие, которые имели Знаки отличия Военного Ордена II степени, представлялись к награждению прямо Золотой шейной медалью на Владимирской ленте, минуя Станиславскую и Аннинскую; имевшие же Знак отличия I степени – прямо к золотой шейной медали на ленте высшего ордена – Св. Апостола Андрея Первозванного. С того же 1912 года, такой медалью на ленте Ордена Св. Александра Невского «жаловались» «…лица, получившие в наградном порядке звание Потомственного Почётного Гражданина». Такой же медалью на лентах различных орденов награждали крупных купцов и промышленников за особые повторные заслуги перед правительством, служителей полицейских и пожарных команд (на Владимирской ленте) за повторные, «особовыдающиеся заслуги»; награждались ими и волостные старшины, медицинские чины и работники народного образования и даже женский преподавательский персонал «Школы Императорского Общества поощрения художеств», имевшие уже шейную серебряную медаль на Владимирской ленте.
250
Орден Св. Станислава III степени был самым младшим в порядке старшинства Российских Орденов и посему стал наиболее распространённой наградой. Им награждались почти все государственные служащие, прослужившие установленные сроки и имевшие классные чины, причём как военные, так и статские. При учреждении этого ордена, уже как российского в 1839 году, любая его степень предоставляла права Потомственного Дворянства. В связи с этим обстоятельством в среде Российского Дворянства возникло недовольство от появления слишком большого количества новых дворян, происходивших из числа купцов и мелких служащих. Посему в 1845 году по Высочайшему Повелению Императора Николая I награждение II-й и III-й степенью Ордена Св. Станислава было приостановлено, и все дальнейшие награждения возобновились лишь с 28 июня 1855 года. Однако к тому времени право Потомственного Дворянства предоставляла уже только I степень этого ордена.
После Февральской Смуты Терентий Чемадуров в числе прочих, не пожелавших бросить своего Государя слуг, оставался в Александровском Дворце, после чего 1 августа 1917 года последовал за Царской Семьёй в Тобольск.
За долгую и беспорочную службу Т. И. Чемадуров был награждён:
• Серебряной медалью «За усердие» для ношения на груди на Станиславской ленте (2 января 1897 г.);
• Золотой медалью «За усердие» для ношения на груди на Станиславской ленте (20 мая 1901 г.);
• Светло-бронзовой медалью «В память 300-летия Российского Императорского Дома Романовых» (21 февраля 1913 г.);
• Золотой медалью «За усердие» для ношения на шее на Станиславской ленте (6 мая 1915 г.);
• Орденом Св. Станислава III-й степени (6 декабря 1916 г.);
• Прусским Крестом всеобщего почётного знака (15 марта 1914 г.);
• Гессенским серебряным крестом (15 марта 1914 г.).
Уволен со службы за Упразднением Гофмаршальской Части на основании Приказа Народного Комиссара Имуществ В. А. Карелина от 15 января 1918 года с назначением выплаты единовременного пособия в сумме 650 рублей.
17 (30) апреля 1918 года Т. И. Чемадуров вместе с Царской Семьёй прибыл в Екатеринбург, где среди прочих пленников был помещён под арест в ДОН.
До 24 (11) мая 1918 года он проживал вместе с Царской Семьёй на положении арестованного. Но так как за означенное время его общее физическое состояние сильно ухудшилось (причиной чему послужила полученная в дороге и перенесённая на ногах простуда), Государь ещё накануне приезда Августейших Детей пообещал сильно расхворавшемуся к тому времени Т. И. Чемадурову, что отпустит его к жене в Тобольск, а вместо него возьмёт А. Е. Труппа.
В этот же день Государь записал в дневнике:
« 11 Мая. Пятница.
С утра поджидали впуска наших людей из Тобольска и привоза остального багажа. Решил отпустить моего старика Чемодурова для отдыха и вместо него взять на время Труппа. Только вечером дали ему войти и Нагорному, и полтора часа их допрашивали и обыскивали у коменданта в комнате. (…)». [251]
Упоминание о проведённом личном обыске Т. И. Чемадурова и вновь прибывших в ДОН А. Е. Труппа и К. Г. Нагорного нашло своё отражение и в дневнике Государыни:
251
Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй. (1 августа 1917 – 16 июля 1918), стр. 442.
« Екатеринбург.
11. (24). Май.
Пятница.(…)
Чемодуров ушёл, так как плохо себя чувствовал. Его совершенно раздели и обыскали, прежде чем он ушёл из дома. После ужина пришли Нагорный и Трупп (и Джой) – 2 часа допрашивали и обыскивали». [252]
Перед тем как выйти из ДОН, старый царский слуга был приглашён в комендантскую комнату, где ему приказали раздеться, чуть ли не догола, после чего самым тщательным образом осмотрели всю его одежду и личные вещи, из-за опасения «налаживания связи с контрреволюционным подпольем».
252
Там же.
Однако после того как эта весьма неприятная процедура была завершена, Т. И. Чемадуров, вместо обещанной свободы, был посажен в экипаж, но доставлен не на вокзал, а в местную тюрьму.
А прибыв туда, был помещён в одну камеру с бывшим камердинером А. А. Волковым, который находился в так называемом «политическом» отделении этой тюрьмы, где, кстати говоря, ожидали своей участи и взятые большевиками заложники. (Об этих людях будет сказано немногим позже.) Пребывание в Арестном доме (Тюрьме № 2) ещё сильнее подорвало и без того слабое здоровье весьма пожилого человека, вследствие чего он вскоре был переведён в тюремную больницу. Но, как ни странно, именно это обстоятельство и спасло ему жизнь. Покидая город, красные властители намечали новые жертвы, которые должны были быть расстреляны, как наиболее опасные «контрреволюционные элементы». И, по всей видимости, в этой суете о Т. И. Чемадурове просто забыли… (Позднее, сам Т. И. Чемодуров объяснял это другими причинами.) Так что, ещё до того, как части чехословаков начали овладевать горо-дом, здания тюрем были освобождены местными добровольцами под командой Поручика В. М. Зотова, вследствие чего Т. И. Чемадуров в числе прочих политических узников оказался на свободе.
А вот каким предстаёт образ Т. И. Чемадурова в книге Генерал-Лейтенанта М. К. Дитерихса «Убийство Царской Семьи и других Членов Дома Романовых на Урале»:
«Из ворот Екатеринбургской городской тюрьмы, после того как ворвались туда наши добровольцы и освободили заключённых, одним из последних, широко крестясь и блаженно улыбаясь, вышел высокий, сухой, болезненный на вид и сгорбленный старик. Это был Терентий Иванович Чемадуров, камердинер бывшего Государя Императора.
Не такой старый годами, 69 лет, он сильно состарился за последние месяцы от болезни и тюрьмы, где был совершенно забыт большевиками. Выйдя 24 мая больным из дома Ипатьева, куда он попал, сопровождая Государя, Государыню и Великую Княжну Марию Николаевну, привезённых в Екатеринбург 28 апреля, он вместо госпиталя или отправления на родину, как обещали комиссары, был заключён в тюрьму. И тут его все забыли. Совсем забыли. Он знал, что за время его сидения в тюрьме большевики вывели куда-то содержавшихся там же Нагорного и Седнева, а потом Татищева и Долгорукова и, наконец, Гендрикову, Шнейдер, Волкова и сидевшую с ними Княгиню Елену Петровну Сербскую, супругу Князя Иоанна Константиновича.
10 лет пробыл он камердинером у бывшего Государя Императора, а перед этим в той же должности 19 лет при Великом Князе Алексее Александровиче. Вся домашняя жизнь Царя и Его Семьи протекла на его глазах; видел Их и на парадных приёмах, и в семейном быту; видел Их в величии царствования на троне и в величии страдания – в доме Ипатьева, и всё существо его прониклось своим Хозяином: “прекрасным семьянином, громадным, неутомимым работником, глубоко религиозным христианином и горячо любившим своего простого, русского человека”.
И теперь, выйдя из тюрьмы, шаги его, естественно, направились туда, где он оставил Их в последний раз – на Вознесенский проспект, к дому Ипатьева.
Пришёл. Вошёл с другими, тоже стремившимися туда; увидел разгром, хаос, пустоту разрушения; увидел кровь, пули и ещё кровь, и… задумался.
“А сколько привезли вы сюда с собой вещей Государя?” – спросили его.
“Одну дюжину ночных, одну дюжину денных, одну дюжину тельных шёлковых рубашек; три дюжины носков, 200 носовых платков, одну дюжину простынь, две дюжины наволочек, три мохнатых простыни, двенадцать полотенец ярославского холста, четыре рубахи защитных, три кителя, пальто офицерское, пальто солдатского сукна, короткую шубу из романовских овчин, пять пар шаровар, серую накидку, шесть фуражек, шапку зимнюю, семь пар сапог шевровых и хромовых”.
“Куда же это все делось теперь?”
Молчал старик и думал…
“Ничего не знаю, – сказал, наконец, – ничего не знаю, что постигло моего Государя и Его Семью”»… [253]
253
Дитерихc М. К. Указ. соч. Часть I, стр. 39, 40.