– И не скатиться оттуда на лыжах, – улыбнулся я.

– Точно, и не скатиться, – подтвердил Тай. – Сопротивляться перспективам, которые приносят с собой перемены, – это трагический образ жизни. И самый грустный способ умереть. – Тай на миг умолк. А потом добавил: – У меня, Блейк, отец так умер. Всю жизнь вкалывал на одной и той же фабрике по двенадцать часов в день. Каждый вечер, чтобы заглушить эмоциональную боль при мысли о том, что жизнь он прожил в половину, топил горе в вине. Я понимал, что он, в сущности, хороший человек. Искренне желал нам самого лучшего. Но не мог выбраться из накатанной колеи. Так и не понял, каким лидером мог бы стать. И вот он вкалывал и жил как раньше, ничего не меняя. Ни к чему не стремился. Ни на что не отваживался. Никаких пределов не расширял. И умер в шестьдесят два года. Тихо так, почти никто и не заметил. Как будто вся его жизнь ничего не значила. Как будто жил он без цели и причины. А все потому, что ему было страшно преодолеть страх и броситься навстречу всему тому, чему он сопротивлялся. Все потому, что он поддался голосу сомнений. Философ Сенека хорошо сказал: «У нас не хватает смелости не потому, что обстоятельства плохо сложились, это обстоятельства плохо складываются, потому что у нас не хватает смелости». Я много думаю об отце. Ни дня не проходит, чтобы я его не вспомнил. И я дал себе слово, что никогда до такого не докачусь.

– Грустно слышать такое о вашем отце, Тай, – тихо проговорил я.

– Да не грусти, братан! Трудное детство меня только закалило. А пример отца послужил мне предостережением – зато я знаю, как нельзя жить. Так что это тоже такой дар. Научил меня, в чем разница между тем, чтобы просто дышать, и тем, чтобы жить по-настоящему. И тому, что при выборе между ростом и довольством собой всегда надо выбирать рост, даже если довольство собой на данный момент и кажется предпочтительнее. В общем, запомни, пожалуйста, главное: чем больше времени ты проводишь в зоне дискомфорта, тем шире становится твоя зона комфорта. В работе в книжном магазине это тебе очень пригодится. Давай-ка скрести руки на груди! – приказал вдруг Тай.

Я послушался.

– Ну и как тебе такая поза?

– Не знаю. Нормально. Я всегда руки так складываю. Честно говоря, не понимаю, зачем это упражнение, – признался я.

– Не дрейфь, сейчас поймешь. Теперь скрести руки не так, как обычно, а наоборот.

Вопреки привычке я заставил себя правую руку положить поверх левой. Я, наверное, никогда в жизни так руки не держал. Ощущение было странное.

– Как-то не так, – сказал я Таю.

Томми смотрел на меня, блестя глазами. Было видно, что его все это забавляет.

– И должно быть не так, Блейк! – воскликнул Тай. – Каждый раз, когда пробуешь что-то новенькое, всё как-то не так. Общественное мнение скажет, что если всё как-то не так, значит, ты совершаешь ошибку. Заурядное мышление подскажет, что если всё как-то не так, надо срочно вернуться туда, где всё вроде бы нормально. Но я вот уже говорил тебе и хочу, чтобы ты запомнил: каждый раз, когда стремишься к росту и переменам, обязательно будет странное ощущение. Это хороший признак. Означает оно только одно: ты покидаешь зону комфорта. Закладываешь у себя новые паттерны мышления и поведения. Инсталлируешь новые формы знания. Расширяешь личные границы. А это прекрасно, даже если при этом возникает ощущение, что всё как-то не так.

– То есть как-то не так – это хорошо? – рассмеялся я.

– А как же иначе! Без неприятных ощущений, о которых мы говорим, ты не меняешься. Не растешь. В общем, впустую тратишь время.

Я не стал менять позу и так и держал руки скрещенными на груди по-новому. Становилось всё интереснее и интереснее.

– А ты знаешь, что всё твое прошлое, в том числе и царивший там бардак, было необходимой подготовкой, дорогой туда, откуда ты готов совершить решающий прыжок и стать тем самым лидером, каким ты должен быть от природы? Да все, что с тобой произошло, это же просто восхитительно, старина!

– Да, Тай, я это уже понял, – кивнул я.

И снова подумал о службе в Ираке. Если бы я тогда забился в бункер, то не добился бы ничего стоящего. Никто никогда не становился героем, убегая от трагического сценария. Когда наше подразделение чего-то достигало, это происходило лишь при условии, что во время боя мы безупречно исполняли тактический план и бросали все силы на победу, забыв об опасности. И в самом деле, чем сильнее мы рисковали, тем больше была награда. Именно об этом и напоминал мне Тай. В трудные времена действительно плохо живется, но это всего лишь чувство. На самом деле они для нас великое благо. Они закаляют нас. «Налаживают связь» с нашим дремлющим потенциалом. Да, нам неуютно. Да, у нас путаются мысли и в сердце зарождается страх. Но реальность такова, что те самые условия, которые требуют от нас наибольшего напряжения сил, и приводят к наибольшему росту. И к самым приятным достижениям.

Тай словно прочитал мои мысли:

– Великие лидеры прекрасно понимают, что все, что помогает расти и развиваться как личности, очень хорошо. А в наши нестабильные времена единственная действенная тактика выживания – расти и воспитывать в себе лидера. Еще я должен сказать, что если что-то разваливается на куски, это частенько означает, что потом оно выстроится заново, лучше прежнего. Без срыва не будет прорыва. Это страшно, потому что когда ты переходишь от того, кем ты был, к тому, кем ты можешь стать, от прежнего образа действий к более результативному, то на некоторое время попадаешь в полосу вязкого снега неведомого. А оказаться в неведомом краю – значит пробудить ото сна все устаревшие убеждения, которые связывают тебя по рукам и ногам, и все самые страшные свои страхи. С размаху налетаешь на все свои слабые места. Лицом к лицу сталкиваешься с сомнениями в себе. Главное, что надо понимать в такие периоды, – что страхи твои будут вылезать каждый раз, стоит тебе решиться на глубокие перемены. Это входит в процесс развития новых навыков и пробуждения природного лидерского потенциала. Отказываешься от прежнего образа бытия и подаешься вперед, к новому. А основы того, на чем ты только что стоял, рушатся, и вот тут-то тебе становится по-настоящему неуютно! Но это, повторяю, всего-навсего чувство такое. Оно показывает, что все идет как надо. Старые основы, традиционные структуры приходится разрушать, чтобы на их месте построить другие, лучше прежних. Такова суть перемен. Однако после смятения всегда приходит ясность. Хаос порождает порядок. И если бесстрашно продолжать процесс перемен, то неизбежно прибудешь туда, где царит новый порядок, более совершенный, чем тот, который был до переходного периода.

– Значит, без срыва не будет прорыва, – кивнул я.

– Точно. Не сдавайся. Постоянно приближайся к зоне дискомфорта и почаще решайся на продуманный риск. И страхи твои начнут таять один за другим. Каждый день делай что-нибудь, от чего тебе страшно, и ты научишься преобразовывать страх в силу. Так сроится уверенность в себе, так ты станешь непобедимым. Рискуй. Радуйся переменам. Не упускай возможностей. И каждый раз при этом твой внутренний лидер будет подпитываться новой порцией энергии. И скоро ты дойдешь туда, где ничего невозможного нет. Так вернемся к моей спортивной метафоре. Стоять на вершине горы, конечно, очень страшно, но на самом деле для современного предприятия это самое что ни на есть безопасное местечко. Да, там, на этом рубеже, ты готов к любым переменам, остро чувствуешь жизнь и понимаешь, что надо отказаться от привычного образа действий, и это нелегко. Однако это единственное место, где охотно гуляют лидеры. А еще, братан, там несказанная свобода. А кстати, все страхи, которые мешают твоему лидерскому и личному прогрессу, не более чем гнусный самообман. Хватит вбухивать свои средства в это вранье! Жизнь очень масштабная, нечего тут играть по маленькой!