На веслах сидел молодой человек, видимо, юнга. Андерс и Губерт заняли места, собака последовала за ними, лодка отчалила и быстро двинулась к невидимому во тьме ботику.

Матросы еще спали, и это было очень кстати. Андерс повел Губерта в свою каюту, где тот переоделся в потертые панталоны, матросскую рубашку и куртку. Андерс дал ему старую вязаную шапку, и Губерт приобрел вид заправского морского волка.

Тем временем рассвело. Проснулись матросы, и жизнь на судне закипела. Через несколько часов им предстояло пуститься в плавание…

Андерс повел своего друга на камбуз, чтобы тот мог утолить голод, и в это время возле ботика послышались плеск весел и окрики. Янг вышел посмотреть, в чем дело, и вернулся встревоженный.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Губерт, неужели тебя кто-то выдал? К нам жандармы пожаловали…

— Они ищут меня… — сказал Губерт, меняясь в лице.

— Успокойся, возьми себя в руки, — приказал хладнокровный Андерс. — Еще ничего не известно.

— Если меня найдут здесь, я только навлеку на тебя неприятности.

— Что же ты собираешься делать? Прыгать за борт? Сиди спокойно и ешь как ни в чем не бывало. Узнать тебя трудно. Ты теперь судовой кок, и дело с концом.

Похлопав Губерта по плечу, Андерс вышел на палубу. Вахтенный матрос как раз спускал трап для непрошеных гостей.

Капитан принял посетителей с удивленным видом.

— Что случилось? — спросил он. — Вы хотите плыть со мной в Дувр? Милости прошу, места хватит, несмотря на полную загрузку.

— Мы вас долго не задержим, капитан, — отвечал жандармский офицер, улыбнувшись его шутке. — Мы напали на след одного беглеца, бывшего лесничего Губерта Бухгардта, и он привел сюда, в эту бухту.

— Так-так, все понятно, — заметил Янг. — Вы обыскиваете все суда, стоящие на рейде. Мой ботик к вашим услугам. Только очень прошу вас поторопиться, через полчаса мы должны выйти из гавани.

— Не беспокойтесь, капитан, это не займет много времени. Есть у вас на судне посторонние?

— Если я скажу, что нет, вы ведь все равно будете обыскивать, поэтому прошу, господа, делайте свое дело, — отвечал Янг, ловко обойдя поставленный ему вопрос. После этого он дал команду готовиться к отплытию.

Жандармы осмотрели палубу и надпалубные постройки, после чего капитан повел их внутрь ботика. Решительная минута приближалась. Обыскали кубрики, кают-компанию. Настала очередь камбуза. Капитан гостеприимно распахнул дверь. Жандармы вошли.

За столом сидел человек в матросской одежде и торопливо ел. При виде жандармов он кивнул с полным ртом и продолжал жевать.

— Это наш кок, — сказал капитан.

— Завидный аппетит, — пробормотал старший жандарм. — Куда ведет эта дверь?

— В кладовую.

— Отворите ее, и наше дело будет окончено.

Жандармы тщательно обыскали кладовую и, не найдя ничего, покинули ботик.

Опасность миновала, и теперь Губерт мог вздохнуть свободно.

Когда жандармы отчалили, капитан представил нового повара своему экипажу. Кое в ком из матросов шевельнулось подозрение, уж не тот ли это беглец, которого ищут жандармы, но они сочли за благо помалкивать на этот счет. В конце концов, какое их дело? Главное, что теперь на судне есть кок, и им не придется по очереди исполнять эту неприятную для них обязанность.

— Вот видишь, — шепнул Андерс своему другу, — верно говорят, что смелость города берет.

Губерт с чувством пожал ему руку.

Паруса были подняты, и попутный ветер быстро наполнил их.

Губерт стоял на палубе и смотрел на удаляющийся берег. Он навсегда прощался со своей родиной, где ему столько пришлось пережить.

Поездка из Дувра в Лондон прошла без всяких приключений. Вскоре Губерту удалось найти место помощника повара на одном из пассажирских пароходов, шедших в Америку.

Каково же было удивление Губерта, когда среди пассажиров первого класса он увидел фон Митнахта. Он решил не попадаться на глаза бывшему управляющему и в то же время не терять его из виду.

Так своенравный случай свел вместе, на одном судне, человека, обвиняемого в преступлении, которого он не совершал, и настоящего преступника.

XXXVII. НОЧЬ СРЕДИ СУМАСШЕДШИХ

Сидя у постели Софии Бухгардт, Лили чувствовала к несчастной только сострадание. Перед глазами ее все еще стояла скрюченная на стуле фигура, стянутая смирительной рубашкой и пристегнутая тугими ремнями.