Валерия слушала его с отвращением, к которому примешивалось восхищение. Вражда превратилась в стихийное бедствие, которое медленно, но неуклонно подталкивало жителей Ксухотля к полному уничтожению. Они родились и готовились умереть с нею. Они почти никогда не покидали пределов своего укрепленного замка, лишь для того, чтобы пробраться в Залы Молчания, лежащие между двумя крепостями, чтобы убивать или быть убитыми. Иногда лазутчики возвращались с пленными или же мрачными свидетельствами одержанной победы. Иногда они не возвращались вовсе или возвращались в виде отрубленных частей тела, которые враги подбрасывали к запертым на засовы бронзовым дверям. Они влачили кошмарное, мрачное существование, отгородившись от остального мира, подобно бешеным крысам, угодившим в ловушку. Год за годом они убивали друг друга, прячась и скользя по сумрачным коридорам, чтобы сеять смерть и невыносимые мучения.

Пока Ольмек говорил, Валерия ощущала на себе горящий взгляд Таскелы. Принцесса, кажется, даже не слушала, о чем он рассказывает. На ее лице, пока он говорил о победах и поражениях, не отражались, как в зеркале, выражения дикой ярости или свирепого восторга, искажавшие черты остальных текултли. Кровная вражда, превратившаяся в смысл существования для ее соплеменников, похоже, не значила для нее ровным счетом ничего. И ее бесчувственность казалась Валерии еще более отвратительной, чем неприкрытая жестокость Ольмека.

– Мы никогда не сможем покинуть город, – сказал Ольмек. – Вот уже пятьдесят лет никто не выходил за его пределы, за исключением тех, кто… – И он вновь оборвал себя на полуслове.

– Даже если забыть о драконах, – продолжал он, – то мы, те, кто родился и вырос в городе, не осмелимся покинуть его. Мы никогда не выходили за городские стены. Для нас непривычно открытое небо и горячее солнце. Нет, мы родились в Ксухотле и в нем же умрем.

– Что ж, – сказал Конан, – с вашего позволения, мы все-таки предпочтем иметь дело с драконами. Ваша вражда нас не касается. Если вы проводите нас до западных ворот, мы немедленно отправимся в путь.

Таскела сжала руки в кулачки и уже собралась было заговорить, но Ольмек перебил ее:

– Близится полночь. Если вы в такой час рискнете выйти на равнину, то непременно станете жертвой драконов.

– Мы пересекли ее прошлой ночью и ночевали под открытым небом, но не видели ни одного из них, – парировал Конан.

Таскела безжалостно улыбнулась:

– Вы не осмелитесь уйти из Ксухотля!

Конан окинул ее неприязненным взглядом, но она смотрела не на него, а на женщину, сидящую напротив.

– Думаю, они осмелятся, – возразил Ольмек. – Но послушайте, Конан и Валерия, вас послали нам сами боги, дабы даровать победу текултли! Вы – профессиональные воины. Почему бы вам не выступить на нашей стороне? У нас есть то, что нужно вам, – драгоценные камни, которые в Ксухотле считаются столь же обыденной вещью, как булыжники в городах большого мира. Некоторые из них ксухотлийцы принесли с собой из Косалы. Другие, например огненные камни, они нашли в холмах к востоку отсюда. Помогите нам стереть с лица земли ксоталанков, и мы дадим вам столько драгоценностей, сколько вы сможете унести.

– И вы поможете нам победить драконов? – поинтересовалась Валерия. – Имея луки с отравленными стрелами, тридцать человек смогут уничтожить всех драконов в лесу.

– Да! – твердо пообещал Ольмек. – За годы рукопашных схваток мы забыли, как стрелять из лука, но мы всегда можем научиться заново.

– А ты что скажешь? – обратилась Валерия к Конану.

– Мы с тобой – бродяги без гроша за душой, – улыбнулся он в ответ. – Мне все равно, кого убивать – ксоталанков или кого-нибудь еще.

– Значит, вы согласны? – вскричал Ольмек, а Текотль едва удержался, чтобы не пуститься в пляс от радости.

– Да. А теперь мы были бы вам благодарны, если бы вы показали нам, где мы можем отдохнуть, чтобы завтра с утра быть готовыми к драке.

Ольмек важно кивнул, взмахнул рукой, и Текотль и еще одна женщина проводили путешественников в коридор, который начинался от двери, расположенной слева от жадеитового помоста. Оглянувшись, Валерия увидела, что принц сидит на прежнем месте, подперев подбородок кулаком, и мрачно смотрит им вслед. В глазах его вспыхивали и гасли незнакомые искорки. Таскела же откинулась на спинку скамьи и что-то шептала на ухо угрюмой служанке, Ясале, которая склонилась над плечом своей госпожи, приблизив ухо к шевелящимся губам принцессы.

Коридор был не таким широким, как те, по которым они шли раньше, зато очень длинным. Вскоре женщина остановилась, открыла дверь и отступила в сторону, давая Валерии войти.

– Подожди минутку! – проворчал Конан. – А где буду спать я?

Текотль указал на комнату на другой стороне коридора, через одну дверь. Конан заколебался, явно собираясь возразить, но Валерия одарила его презрительной улыбкой и захлопнула дверь перед самым его носом. Он пробормотал что-то нелицеприятное обо всех женщинах в целом и зашагал по коридору вслед за Текотлем.